Бесстрашная

Похоже, мы оба знали, кто мог подложить в дом столь замысловатые колдовские штуки. Вдруг мне показалось, что я встала на тонкий лед, готовый в любой момент проломиться под ногами.

— Если они вас заинтересовали, то можете забрать их в предел и проверить, — пожала я плечами. — Я не разбираюсь в магии.

— Если уж вы не против… — Новак действительно ссыпал кристаллы в карман плаща, и мне отчаянно захотелось, чтобы они медленно растаяли, как вчерашний кубик. — Но, говоря откровенно, я пришел вам рассказать новость о Чеславе Конопке.

— Его будут судить?

— Сегодня ночью он повесился, — глядя мне глаза в глаза, произнес дознаватель, и лишь Святые Угодники могли знать, какими чудовищными усилиями мне удалось сохранить бесстрастное лицо. — Но вот что странно, он сначала задушил себя шнурком, а потом вздернулся на перекладине. И главное, ночью кто-то пробрался в городскую башню. Как думаете, что ему надо было?

— Спасти от изнасилования несправедливо осужденную девицу? — не удержалась я. — Не понимаю, для чего вы мне это рассказываете. Меня сложно назвать поклонницей Чеслава Конопки, и я точно не стану переживать из-за его самоубийства.

— Похоже, что в городскую башню пробрался ночной посыльный. И человеком, убившим сунима Конопку, был именно он.

Мое сердце оборвалось.

— Это официальная версия?

— Предположение, которое вскоре может заменить официальную версию, если вы нам поможете, — многозначительно добавил страж.

— А сюда вы пришли, потому что в аптекарской лавке в Кривом переулке безопаснее предполагать, чем в центральном стражьем пределе? — Я скрестила руки на груди. — Кроме того, я слышала, что не в принципах ночного посыльного связываться с убийствами.

— Так было до вчерашней ночи, — поправил меня Новак. — Вы можете представить, что будет, если неуловимый, натренированный хищник начнет убивать? Если вам что-то известно о том, где можно искать этого человека, то…

— Я не понимаю, почему вы считаете, будто меня что-то связывает с ночным посыльным, — резковато перебила я.

— Тогда в участке у меня сложилось впечатление, что вы заинтересовались его личностью.

— Я газетчица и интересуюсь многими людьми, — дернула я плечом. — Вернее сказать, интересуюсь тем, что может принести мне известность. Например, романом между актеркой и королевским послом или личность легендарного вора — это отличные темы для колонок.

— Вот как… — Новак недобро блеснул глазами. — Вы должны понимать, что если такой человек, как ночной посыльный, занялся убийствами, то мы все можем оказаться в большой опасности.

— В таком случае вам надо поторопиться и поймать его, — с иронией вымолвила я и недвусмысленно намекнула, что визитеру пора уходить: — Я забыла, у нас закончился кенерийский кофей.

Новак усмехнулся, потом поклонился, прощаясь. Прежде чем спуститься на первый этаж, он оглянулся ко мне:

— Вот что странно. Вы говорили, что заболели грудной жабой, но даже ни разу не кашлянули.

— Потому что я абсолютно здорова, — спокойно заявила я, понимая, что меня поймали, точно гимназистку.

— Знаете, Катарина, когда я увидел вас в первый раз, то принял за недалекую девицу, но сильно ошибся. Вы гораздо умнее и расчетливее, чем демонстрируете.

— Вы немного разочарованы?

— Вчера в городской башне убийцу ранили. Арбалетным болтом в плечо. — Новак выдержал многозначительную паузу и добавил с неприятной улыбкой: — Впрочем, я забыл, что в лекарских и аптекарских дворах никогда не задают вопросы. До свиданья, Катарина.

— Прощайте, суним Новак, — ледяным тоном отозвалась я, давая понять, что больше не желаю лицезреть дознавателя в стенах своего дома.

За ним закрылась дверь, и я поняла, что у меня мелко трясутся колени, а когда вошла в свою спальню, наткнулась на темный внимательный взгляд Яна. Совершенно точно у меня не имелось никаких сил для очередного серьезного разговора, так что я сделала вид, будто не понимаю значения этих выразительных взоров. Подошла к нему и грубовато объявила:

— Надо сделать перевязку, а то бинты в крови.

Говоря откровенно, лекарка из меня была посредственная, я не обладала ни академическим знанием, ни практической сноровкой. К тому же вид открытых ран вызывал у меня желание немедленно приложить к носу нюхательные соли.

— Откуда ты знакома с Амадеусом Новаком? — в гробовой тишине спросил Ян, пока я разматывала окровавленную перевязь.

— А ты?

Тебя действительно зовут Ян? Ты правда ночной посыльный? — промолчала я, и он не ответил ни слова.

Хорошо, что я сидела позади него и не могла видеть сожаления на его лице. Что-то подсказывало, что Ян не хотел больше врать, но сказать правду — не мог.

— Ты спросил первым, — ответила я за него и пустилась в объяснения: — Ты помнишь, я тебе рассказывала о своей первой любви, о ночном посыльном?

Раненый напрягся. Мы оба знали, что это был удар ниже пояса.

— Он напал на меня, когда мы встретились впервые. Я обратилась за помощью в стражий предел, там встретила Амадеуса Новака, а он оказался исключительно въедливым дознавателем.