Бесстрашная жертва (ЛП)

власть. Как бы то ни было, она никогда не пожелала бы мне такой смерти.

Даже если она неосторожно раскрыла Уэссексу личность Джулианы, я знал, что она никогда не хотела, чтобы все это произошло. Временами она была

коварной, но не злой.

Улыбка Эдгара исчезла, и он схватил Айрин за руку с такой силой, что

она вздрогнула.

– Попрощайся с ним, чтобы мы могли предать его смерти и

продолжить свадьбу.

Итак, она выходит замуж за Эдгара. Моя голова закружилась так, что я

готов был потерять сознание, и грустное, болезненное прощание с Айрин

стало чем-то далеким и приглушенным.

По победному блеску в глазах сэра Эдгара я должен был догадаться, что этот негодяй задумал мою казнь с намерением жениться на Айрин и

таким образом получить мои земли и богатство. Взрыв гнева и силы пронзил

меня. Неудивительно, что лорд Уэссекс так охотно отпустил Джулиану. Как

только Эдгар станет хозяином Гудрича, они снова будут охотиться на

крестьян и обращаться с ними так же жестоко, как и всегда.

Солдат подтолкнул меня вверх по лестнице острым концом своего

меча. Добравшись до вершины и выпрямившись во весь рост, я впервые

огляделся. На рынке было не так людно, как в тот день, когда леди Джулиану

привели на костер. Собравшиеся были довольно немногочисленны, в

основном солдаты Уэссекса и несколько торговцев с женами, которые

смотрели с такими же бледными лицами, как у Айрин. По крайней мере, я

мог утешиться тем, что жители Уэссекса не оказали своему господину

никакой поддержки. А еще я мог утешиться тем, что Джулиана жива, что они

с Бульдогом найдут способ сбежать и выжить.

Солдат толкнул меня сзади, и я, спотыкаясь, направился к веревочной

петле, которая должна была перекрыть мое дыхание, сдавить голосовые

связки и подвести меня на грань смерти.

Я не сопротивлялся, когда меня заставили встать на табуретку и

просунуть голову в петлю. Грубая веревка сдавила мне горло, и я просто

закрыл глаза. Я был готов умереть. Я достаточно молился за последние два

дня и примирился с Богом. Я знал: я сделал единственное, что мог, заняв

место Джулианы. Я любил ее больше собственной жизни. Даже если она не

любила меня так же, я не мог сделать меньшего, чем умереть за нее. Я не

смог бы стоять в стороне и смотреть, как она теряет свою жизнь, не умерев

при этом сам.

По команде Уэссекса солдат ударил ногой по табуретке, соскользнула

сначала одна нога, потом другая, и веревка больно впилась мне в шею. По

мере того как давление моего тела давило вниз, петля затягивалась все туже.

Я болтался в воздухе, под ногами ничего не было, тело слегка покачивалось.

Веревка упиралась мне в подбородок и стягивала горло. Но я держал глаза

закрытыми, заставляя себя оставаться спокойным, даже когда мое горло

горело и легкие начали сжиматься от нехватки воздуха. Пятнадцать секунд

показались мне вечностью. Мои ноги начали дергаться от недостатка

кислорода. И голова гудела от необходимости сделать вдох. Еще через

пятнадцать секунд я не мог удержаться от того, чтобы не забиться, потребность в воздухе пересилила все остальные мои чувства и резервы.

Они продержали бы меня еще, по крайней мере, еще минуту, прежде

чем отрубить веревку, хотя было бы милосерднее, если бы они позволили

мне умереть здесь и избавили бы меня от мучений четвертования. Но резкий

звон стрелы рассек воздух и пронзил веревку над моей головой. Я удивленно

открыл глаза. Стрела перерезала веревку одним быстрым движением, и я

упал на эшафот. Еще одна стрела быстро последовала за первой и попала в

ладонь солдата, стоявшего на страже. Траектория и сила стрелы пригвоздили

руку мужчины к балке позади меня, заставив его вскрикнуть от боли. Еще

несколько стрел попали в солдат, окруживших эшафот, прежде чем кто-либо

из них успел среагировать.

Я задыхался, пытаясь втянуть в себя воздух, вцепился в веревку, отчаянно пытаясь ослабить ее, чтобы вздохнуть. Один взгляд на чистый срез

бечевки, и я понял, что происходит. Тошнотворный ужас проник в мое

измученное тело: Джулиана была где-то здесь. Никто, кроме нее, не мог

попасть в такую цель, и кроме меня.

С паникой, сменившей жгучую агонию в горле, я рванул петлю, давая

путь полуденному воздуху, который раскалывался от пронзительных, воинственных криков. Зрители закричали и кинулись в рассыпную. Я

сбросил веревку и глубоко вздохнул. Потом поднялся на ноги. Беглый взгляд

на зеленую окраину города, и я все понял. Крестьяне Уэссекса подняли

восстание против своего господина. Они окружили рынок, держа свое

незатейливое оружие, их лохмотья были единственной броней, их лица были

полны решимости.

В центре маленькой армии, стояла Джулиана. Ее щеки были

перепачканы грязью, волосы убраны назад под мужскую шапку, одежда