Бесстрашный (ЛП)

— Чай — это хорошо, — быстро отвечаю я, не желая давать Хане вступить.

Он поднимает белый кувшин и наливает четыре стакана, затем садится на свое место. Мне интересно, почему Хатч не выпьет чего-нибудь покрепче.

Подняв крышку с большого белого блюда, я вижу темно-коричневое, нарезанное ломтиками жаркое в подливе, окруженное готовой морковью и луком. Пеппер берет другую тарелку, в которой находится красно-оранжевое пюре из сладкого картофеля, а отварная кукуруза идет последней. Булочки лежат в плетеной корзинке, завернутые в красно-белую клетчатую салфетку.

В течение нескольких минут, пока мы все обслуживаем себя, слышен только стук посуды о фарфор. Когда мы заканчиваем, и посуда возвращается в центр стола, Пеппер первой принимается за еду.

Я пробую небольшую порцию картофельного пюре, и как только оно касается моего языка, рот заполняется взрывом маслянистой, соленой вкуснятины. Я смущаюсь, когда у меня урчит в животе, и быстро откусываю еще кусочек, побольше, замечая, что моя сестра делает то же самое.

— Я уже не помню, когда мы в последний раз садились за настоящий семейный ужин. — Хана никогда не умела молчать.

— Правда? — Пеппер хмурится, разговаривая с набитым ртом. — И чем же ты занимаешься?

Хана кладет в рот еще одну ложку сладкого картофеля со сливками и пожимает плечами.

— Обычно я заказываю еду на вынос или беру фалафель из фургона. Это очень вкусно.

— А как же твоя мама? Разве она не ужинает с тобой?

— Пеппер. — В низком голосе Хатча слышится нежная нотка упрека, и она неуверенно смотрит на него.

— Все в порядке, — взмахивает рукой Хана, отхлебывает чай со льдом и быстро прикрывает рот рукой. — Ммм… как сладко!

— Мисс Лорелин делает лучший сладкий чай. — Пеппер подпрыгивает на своем месте, хватает свой стакан и делает большой глоток. — Я ей помогаю. Она использует две чашки сахара на кувшин заваренного чая.

— Я запомню это, — кивает Хана. — Моя мама пьет шампанское на ужин.

Пеппер замолкает в замешательстве.

— Как это работает?

— Никак, — быстро вклиниваюсь я, бросая на Хану строгий взгляд.

Моя сестра быстро опускает вилку с мясом и складывает руки на коленях, глядя вниз.

Пеппер вскакивает на колени и тянется к розовому кексу в центре стола.

— Все в порядке. У меня тоже всегда бывают неприятности, когда я болтаю. Кекс?

Она протягивает его Хане, которая слегка улыбается и берет его.

— Спасибо.

Пеппер берет еще один, и пока они делят кексы, я обращаюсь к Хатчу.

— Это Лорелин все приготовила?

Он кивает, прожевывая кусочек жаркого.

— Мне жаль, что ей приходится больше работать из-за нас здесь. Завтра я могу попытаться найти нам место для ночлега…

— Нет! Она рада, что вы здесь! — отвечает Пеппер, прежде чем Хатч успевает сделать вдох. — Она сказала, что дяде Хатчу давно пора иметь в доме женщину, и продолжала улыбаться и добавлять что-то в список продуктов.

Мои глаза расширяются, а голос Хатча становится все громче.

— Блейк и Хана живут у нас по делу. Это строго бизнес. Ничего больше.

Брови Пеппер поднимаются, и она доедает последний кусочек пирога, раскачиваясь на стуле из стороны в сторону.

— Я не знаю, откуда Лорелин берет информацию, но это звучит не так…

— Пеппер, хватит. — Голос Хатча свирепый, и он бросает на меня взгляд, которого я никогда раньше не видела на этом задумчивом лице. Он извиняется? — Пора спать. Отнеси свою тарелку на кухню.

Значит, у него есть слабость. Хана уже сидит тихо, а я съела все, что могла, полностью доев свой сочный сладкий картофель.

Положив салфетку рядом с тарелкой, я встаю.

— Спасибо за вкусный ужин и за прекрасные апартаменты.

— Это меньшее, что я могу сделать. — Тон Хатча снова становится деловым, когда он встает. — Я скажу Лорелин, что вам понравился ужин, и улажу все недоразумения по поводу того, почему вы здесь.

Я колеблюсь, пытаясь решить, стоит ли говорить ему, что это не так уж важно. В конце концов, я вижу, что Хана ждет, и киваю ему.

— Спокойной ночи.

— Дайте мне знать, если вам что-нибудь понадобится.

«Нам ничего не понадобится», — молча решаю я.

* * *

Мы возвращаемся в комнату, Хана лежит на двуспальной кровати напротив моей. Французские двери, ведущие на балкон, распахнуты, из них доносится оглушительный стрекот сверчков. Влажный ветерок доносит затхлый запах сырых деревьев, и все это смешивается, возвращая меня в то далекое время, когда я была совсем юной, до того, как начались неприятности.

Сегодня за ужином Хатч был другим. Его щит был опущен, и он казался почти человеком. Я не забыла, каким высокомерным задирой Хатч может быть, и не забыла о своей клятве заставить его заплатить за то, что он разрушил мою жизнь, за то, что он способствовал разрушениям, которые произошли после того, как меня отправили в школу-интернат.

В то же время, увидев его сегодня вечером с Пеппер, я растрогалась. Он раскрыл мне ту сторону, о существовании которой я и не подозревала.

— Пеппер милая. — Хана держит атласную подушку, и я смотрю на нее, лежащую на спине и проводящую пальцем по швам. — Когда-то я хотела иметь младшую сестренку.