Бесстрашный (ЛП)

В маленькой кабинке царит тишина, а ее глаза опущены. Несмотря на то, что ее уверенность пошатнулась, я вижу, что она делает все возможное, чтобы собраться с силами, и я не могу не восхищаться ее стойкостью, даже если я считаю, что это ошибочно.

Я знаю по опыту, что с мужчинами вроде Грега Питерса можно справиться только одним способом — грубой силой. Такие, как он, реагируют только на самый большой член в округе, который, как он скоро узнает, мой.

Звенит звонок на ее этаже, и она делает шаг вперед, чтобы дотронуться до руки лифтера.

— Отвези нас на крышу, Расти.

Пожилой джентльмен кивает, и двери снова закрываются. Он поворачивает ключ, и мы поднимаемся выше, останавливаясь внутри металлической клетки с козырьком. Двери открываются, и Расти выходит, раздвигая шаткие металлические ворота.

— Просто позвоните, когда будете готовы спуститься, — говорит Расти, и она кивает, одаривая его слабой улыбкой.

Двери закрываются, и мы остаемся одни. Блейк протягивает руку и берет меня за руку, ведя по бетонной плите шириной со здание внизу.

— Ты показал мне свою любимую часть Гамильтауна, — говорит тихим голосом Блейк. — Я покажу тебе свою любимую часть Нью-Йорка.

Я расслабляю плечи, и позволяю ей вести меня.

— Я с удовольствием посмотрю.

Я хочу, чтобы Блейк рассказала мне о том, что Питерс сказал сегодня вечером, но еще больше я хочу, чтобы между нами все было как прежде, до ссоры.

Крыша выложена бежевой глиняной черепицей высотой до плеч. Она подходит к плантации, где стоит горшок с виноградными листьями, выпирающими из верхней части, и опирается предплечьями о барьер, глядя на улицу.

Оглянувшись на меня, Блейк жестом приглашает меня присоединиться к ней, и я подхожу туда, где она стоит в своем сексуальном черном платье, подчеркивающем все ее великолепные изгибы. Ее руки скрещены, и я не могу сказать, холодно ли ей. Ветер развевает ее длинные темные волны по плечам, и когда я смотрю на улицу, вид на горизонт захватывает дух.

Городские улицы остались далеко внизу, а прямо перед нами, словно волшебный ковер из сверкающего белого и неонового света, расстилаются огни Нью-Йорка. Небоскреб за небоскребом освещены мозаикой позолоченных желтых квадратов. В одну сторону открывается вид на Гудзон, в другую — на Ист-Ривер. Это панорамный вид на город, который никогда не спит.

— Раньше я думала, что являюсь его частью. — В голосе Блейк звучит смирение. — Раньше я думала, что это мой город. Я была Кэрри Брэдшоу или Сплетницей. Я была дурочкой. Этот город принадлежит тем, у кого есть деньги и ненависть, чтобы управлять им. Я была всего в одном неверном шаге от того, чтобы стать жертвой.

Я хмурю брови, и, как бы мне ни не нравилась коррупция, я не уверен, что ее слова полностью правдивы. Блейк чувствует себя подавленной, и я здесь как раз для этого.

— Что я могу сделать?

Она поднимает свои красивые глаза на меня.

— Что, если я скажу, что убила человека?

Вздернув подбородок, я выгибаю бровь.

— Мне будет трудно в это поверить. Ты контролируешь себя, и ты очень сильная. Ты сделаешь все возможное, чтобы обезопасить свою семью, но ты не убийца.

— Что делает человека убийцей?

— Решительность, непоколебимость… Неконтролируемая ярость. Страсть, вера в высшее благо. Миллион разных вещей.

— Ты убивал кого-нибудь?

— Да, в армии. Я не знал их имен и лиц. И все равно это отняло у меня часть души.

Она молчит, не поднимая глаз, все еще придерживая двери частично закрытыми.

— Я могу нести тебя так далеко, Блейк. В какой-то момент тебе придется рассказать мне все.

Блейк медленно переводит взгляд на меня, и несколько раз моргает.

— Они охотятся за Ханой не только из-за порно. Они думают, что она убила человека… Или каким-то образом участвовала в его убийстве.

Отступив назад, я прикрываю рот рукой. Это новость, и отчасти в ней есть смысл, учитывая то, что я знаю о Хане. Но я бы скорее поверил, что Хана убийца, чем Блейк.

— У них есть доказательства?

— Не знаю. Не думаю, — опускает взгляд к земле Блейк. — Но они знают, что с ней случилось, что сделал Виктор.

— Откуда они это знают? Она им рассказала?

— Трип предположил, что Дебби рассказала им, но я в это не верю. — Злость сжимает ее челюсти. — Возможно, он хвастался этим. Она красивая девушка. Я уверена, что наличие Ханы было для него повышением самооценки, свидетельством его мужественности… или жестокости.

— Мне кажется, что ты злишься на меня.

— Я злюсь на то, что он сделал, и на то, что они пытаются сделать сейчас, оправдывая это каким-то кодексом чести. Это кодекс, который превращает молодую девушку в жертву, а потом делает ее виноватой, если она делает что-то, чтобы защитить себя.

Протягивая руку, я медленно подхожу.

— Ты хочешь сказать, что считаешь ее виновной?

Качая своей темноволосой головой, Блейк обхватывает себя руками за талию и дрожит.

— Я не хочу в это верить. Не верю, что у нее хватило бы сил на такое, но я никогда не подвергалась такому насилию. Я не знаю, на что она способна.

— Мы можем ей помочь. Я знаю места, куда она может пойти, места для таких, как она…