Бесстрастный

Следующий час или два или семь я провожу, пытаясь собрать гоночную трассу. Если у всех детских игрушек такие запутанные инструкции, то не понимаю, как родители справляются. Хотя, если говорить честно, я не особо тороплюсь. Дело в том, что я не случайно решила собрать трассу в комнате Доменико. Во-первых, надеюсь, что он скоро вернется и поможет. Во-вторых, хочу, чтобы он играл с ребенком в своей комнате, наедине, без моей помощи. Чтобы они наладили контакт и дали шанс их отношениям отца и ребенка.

Доменико не торопится возвращаться домой. Я уже собрала две трети трассы и теперь сижу, подобрав колени к груди, и гадаю, где он проводит ночь. И с кем.

В этот момент раздается его голос.

– Если верить камерам, вы зашли в мою спальню два часа назад. У вас появились причины здесь задержаться?

Поднимаю взгляд, и слова застывают на языке. Доменико весь в крови. Галстук полусорван. На белой рубашке красные пятна. Кровь размазана по щеке и шее. И по рукам. На лбу и вокруг глаз кровавые брызги.

– Это не моя кровь, – спокойно поясняет он, и внутри меня что-то отпускает. Угасает мгновенная паника.

С каких это пор я волнуюсь о благополучии Доменико Романи?!

Собираюсь спросить, что случилось, однако он качает головой, предупреждая вопросы. Я вовремя вспоминаю данные ему обещания. Чем меньше знаю, тем лучше.

– С какой стати вы собираете игрушку в моей спальне? – Приподнимает бровь.

– У нее очень запутанные инструкции, – отвечаю невозмутимо.

Он направляется в ванную, а я раздумываю, как бы на моем месте повела себя обычная женщина, непривычная к насилию и крови. Осталась бы невозмутимой, как я, или нет? Мой отец и брат были скоры на расправу и домой нередко приходили в крови. Чаще в чужой, иногда в своей. Кровь, смерть, насилие и жестокость были частью моего взросления.

Заключив, что я не знаю, как повела бы себя обычная Ада Томпсон, продолжаю читать инструкции.

Доменико не закрыл дверь в ванную и теперь снимает пиджак и расстегивает брюки. Срывает окровавленную рубашку, пуговицы летят во все стороны.

Замерев, смотрю на его мощные плечи. На татуировки на спине. На шрамы. На все сразу. То, на что я не должна смотреть, чем не должна интересоваться.

Он спускает брюки, и я вижу…

Сглатываю.

Не могу отвести глаз.

Надо бы отругать себя, но сейчас мне не до самокритики. Эта минута восхищения ничего не меняет между нами. У Доменико роскошное тело, и он не против, что я на него смотрю. Вот и все.

Или не все, потому что Доменико внезапно оборачивается и ловит меня с поличным. В отличие от него, у меня на лице написаны все мысли и чувства. Восхищение. Вожделение.