Бесстрастный

Без минуты одиннадцать мы с малышом выходим на крыльцо. Это не свидание, чтобы опаздывать. Доменико уже ждет в машине. Большой. Черной. С тонированными стеклами.

Водитель не смотрит в мою сторону. Полагаю, ему не разрешено. За нами едет вторая машина с охраной.

По дороге малыш весело гулит, с любопытством глазеет вокруг и пытается привлечь внимание Доменико. Тот задумчиво смотрит вперед, как будто забыл о нашем присутствии. Если он робот, то это многое объясняет.

В Корстон мы не едем, хотя там десятки клиник, а направляемся в небольшой пригород. Это неудивительно, Доменико решил не лезть в центр территории его отца. Мне тоже не положено здесь находиться, однако в данный момент я Ада Томпсон, и спросу с меня никакого.

В клинику мы заходим под прикрытием охраны, с черного входа. Доменико разговаривает с врачом наедине, потом они подходят к малышу. При виде врача, пожилого мужчины с буйной седой шевелюрой, тот впадает в истерику и намертво цепляется за меня, как будто от этого зависит его жизнь. Никто из нас не может его успокоить. Врач с трудом осматривает его у меня на руках, потом они с Доменико уходят.

Ребенок сразу затихает, кладет голову на мое плечо и жалобно всхлипывает.

Молодая медсестра приносит плюшевого медведя, играет с Нико, и он без слез и страха отправляется с ней на рентген. Значит, боится не всех медработников.

На враче не было белого халата, инструментов тоже не было. Он видит малыша впервые. На женщин и на молодых мужчин малыш реагирует нормально, а врач пожилой, с кудрявыми седыми волосами.

Это заставляет задуматься.

На обратном пути я не выдерживаю.

– Доменико, у меня много вопросов о вашей жизни, однако не стану их задавать. Чем меньше я знаю, тем лучше. Но я хотела бы знать заключение врача.

Он отвечает не сразу. Долго молчит, будто не слышит меня или не хочет слышать.

– Других повреждений не нашли, – отвечает наконец.

Впервые за последние дни я выдыхаю с облегчением, однако это не гасит мою ненависть к человеку, причинившему малышу боль.

С силой сжимаю зубы, перед глазами красная пелена. Горькая, горячая ненависть пенится на языке. Всю жизнь я презирала синдикат за насилие и жестокость, а теперь все во мне требует жестокого наказания для того, кто обидел малыша. Без суда и следствия.

Доменико все замечает. Бросает на меня взгляд, полный понимания, и чуть заметно кивает. Того, кто обидел Нико и его мать, ждет наказание.

– Я бы сама хотела наказать виновного… – признаюсь шепотом. Руки непроизвольно сжимаются в кулаки, и я смотрю на них и гадаю, какой способ наказания я бы предпочла. Как далеко бы зашла.

В тот момент я впервые признаю, что во мне течет кровь синдиката.

Мы возвращаемся. Доменико следит, как я достаю ребенка из автомобильного кресла, взглядом провожает каждое движение. Интересно, когда он решится прикоснуться с собственному сыну?

Около крыльца толпятся мужчины, нас провожают любопытными взглядами. Всем интересно, пустил ли Доменико мать его сына в свою постель. В том, что я хочу туда попасть, никто не сомневается. У Доменико деньги и власть. Он скандально популярен, женщины липнут к нему день и ночь. Ему не позволят жениться на жемчужине синдиката или другой приличной девушке, однако среди дам попроще, а также неудовлетворенных жен власть имущих на него большой спрос.

Для людей Доменико я всего лишь очередная девица, за которую некому заступиться. Как бы босс со мной ни поступил, они будут на его стороне. Помощи и поддержки ожидать не стоит.

– Босс! Мы тут… Короче, вы сказали про мисс Томпсон и про вашего… про маленького Нико, так мы… скинулись и вот, это малышу! – раздается немного смущенный мужской голос.

Доменико останавливается, и я чуть не врезаюсь ему в спину. Заставляю себя отступить, но при этом непроизвольно втягиваю его запах. Задерживаю в легких, смакую. Прикрываю глаза от удовольствия и одновременно ругаю себя последними словами. Нашла кого нюхать!

Мужчина протягивает боссу огромную коробку в праздничной обертке. Доменико кивает в знак благодарности (надеюсь, никто не ожидал от него добрых слов или улыбки) и дает знак Орсону. Тот подхватывает подарок и, подмигнув, следует за мной наверх.

Доменико исчезает в недрах дома без слова и взгляда. Ладно на меня смотреть особо нечего, но обидно за ребенка. Тот тянется к Доменико, но не получает никакого ответа от человека-робота.

Мы с малышом перекусываем, и я укладываю его спать. Обдумываю, что делать по поводу одежды, когда появляется Карло – самый говорливый из охранников, который окрестил меня шлюхой и обвинил в шантаже. Он хоть и стал называть меня «мисс Томпсон» по приказу босса, но с презрением и сквозь сжатые зубы.

Стоя в дверях, смотрит на меня из-под кустистых бровей.

– Орсон сказал, что ты здесь проездом, но мы обыскали дом, где ты жила, и не нашли никаких чемоданов. Где твои вещи?

– Я путешествую налегке.

– Настолько налегке, что даже без документов? – скалится.

Документы я оставила в академии. Адаис Леоне больше не существует, а новые документы еще предстоит купить.