Бесстыдница (Эксгибиционистка)

Все ее сомнения вмиг улетучились, как ранний утренний туман над Кейп-Кодом, стоит взойти солнцу да повеять свежему бризу. Правда, в аэропорту Хаяннис, дожидаясь прилета самолета, Мерри пребывала в некотором смятении. Неожиданный звонок отца с новостями о его приезде застал ее врасплох, угрожая разрушить ее планы на лето и с таким трудом обретенное душевное равновесие. К тому же Мерри все это время пыталась возвести стену между собой и Мередитом Хаусманом в глазах окружающих, избегала всяких упоминаний о нем и вообще всячески старалась проявлять самостоятельность – если она преуспеет или, наоборот, потерпит неудачу, то – сама. Отгородиться таким барьером от окружающих было, конечно, трудно, но возможно. Другие актеры, а также режиссеры и преподаватели считали, что Мерри держится так из робости, что было не столь уж далеко от истины. Как бы то ни было, окружающие принимали ее стиль общения и старались лишний раз не упоминать имени ее знаменитого отца.

Теперь же он приехал сам и будет присутствовать на генеральной репетиции «Алисы в стране Чудес», где Мерри играла Белого Кролика. В этом событии не было бы ничего сверхпримечательного, если бы Мередит Хаусман имел какую-нибудь другую профессию. Врача, например, или бухгалтера. Ему же, кинозвезде, знаменитому актеру, блистательному голливудскому льву, просто суждено было оказаться в самом центре внимания. И Мерри, размышляя над этим, вдруг с удивлением осознала, что Отношение ее к отцу резко изменилось – от полного неприятия славы Мередита Хаусмана к осознанию его совершенной беспомощности и незащищенности. Приезд отца грозил порвать тонкую паутинку безопасности, которой окутала себя Мерри; кроме того, она неминуемо очутится в самом центре внимания, чего так тщательно пыталась избежать все это время.

Вот какие мысли блуждали в голове Мерри, пока она встречала отца в аэропорту. Наконец, Мередит Хаусман сошел с трапа самолета «ДС-3» и тут же очутился в толпе зевак. Он приветственно улыбнулся, помахал, быстро прошагал к Мерри и поцеловал ее в щеку. Мерри была рада его приезду и не стала скрывать своих чувств. И вдруг поняла, что волнуется вовсе не за отца, а за Кейп-Кодский театр. Ведь Мередит просто не мог не быть блистательным и ослепительным. И не его вина, если эти провинциалы будут ослеплены.

По пути из аэропорта Мерри рассказала отцу про свой театр, а Мередит рассказал дочери про Испанию и про съемки «Нерона». Конечно, в профессиональном смысле сравнивать отца с дочерью было трудно, почти невозможно, но Мередит беседовал с Мерри совершенно на равных.

Они заехали в ресторан и за обедом продолжали вести беседу, словно закадычные друзья, привыкшие к длительным разлукам и выкрутасам театральной жизни. Мерри искренне наслаждалась общением с отцом. И вдруг, перед тем как им подали кофе, Мередит словно невзначай обмолвился, что Мелисса в Париже родила мертвого ребенка и начала бракоразводный процесс.

– А как ты сам к этому относишься? – спросила Мерри.

– А как к этому можно относиться? С ней все покончено. И мне совершенно ни к чему слышать это из уст какого-то судьи. Как, впрочем, и ей самой.

Это прозвучало излишне резко и жестко, но было, по сути, совершенно справедливо. И отец при этом так сиял, что Мерри решила, что и ей не стоит убиваться по поводу услышанного.

– Так что теперь мы с тобой снова вдвоем, – заключил Мередит.

А Мерри про себя подумала точно так же.

Волнение Мерри из-за предстоящей генеральной репетиции как рукой сняло после встречи с отцом. Более того, оно вдруг сменилось совершенно удивительным спокойствием. Так случается, когда поток водопада обрушивается на водную поверхность: в месте падения вода кипит, вздымая мириады брызг, в которых порой искрится радуга, а чуть поодаль расстилается безмятежная водная гладь. Репетиция прошла успешно. Сложный танец, который Мерри полагалось исполнять после песни, удался ей прекрасно. Случались по ходу пьесы и кое-какие шероховатости, но ведь это была еще только генеральная репетиция. Мэри-Энн Максвелл, игравшая Алису, смотрелась не слишком привлекательно; впоследствии она пожаловалась Биллу Шнайдеру (а уж он передал ее слова Мерри), что страшно нервничала, опасаясь ударить в грязь лицом перед самим Мередитом Хаусманом.

После репетиции позвали фотографа, который сделал несколько общих снимков. Мередит сидел в заднем ряду, дожидаясь, пока Мерри освободится, а Мерри сгорала от нетерпения, чтобы побыстрее уединиться с отцом. Однако режиссеру Ллойду Куку вдруг втемяшилось в голову пригласить Мередита сфотографироваться вместе с Мерри и Мэри-Энн.