Бесстыжее лето

— Значит, мы можем начинать?!

— Дааа! — кричим мы с Артемом хором, поднимая вверх руки, и вместе с нами это делают десятки наших гостей. Музыка снова становится громче, разрывая битами танцпол, гирлянды вспыхивают неоновым светом, а пять пушек, расставленных по периметру площадки, выстреливают первыми залпами. Малиновый! Голубой! Желтый! Зеленый! Фиолетовый! Пять снопов краски моментально застилают темное августовское небо и обрушиваются на танцующую толпу сухим разноцветным дождем. Люди ловят краску ладонями, пачкают лица и смеются, заражаясь друг от друга искренним весельем. Это так классно, так трогательно, так мило. Устроить холи-вечеринку — это и вправду была гениальная идея. Я с нежностью смотрю на Артема, лицо которого уже перемазано всеми цветами, и бессовестно, прямо посреди толпы, тянусь поцеловать его в губы. Краска попадает в рот, хрустит на зубах, но мне плевать. Я все равно запускаю язык в рот мужчины и под свист общих друзей прижимаюсь к нему еще плотнее. Артем кружит меня в центре танцпола, а потом наклоняется к самому уху и шепчет, обжигая горячим дыханием:

— Что же ты творишь, коза, у меня сейчас встанет…

— Так чем ты там занимался в свои шестнадцать? — шепчу я в ответ игриво и улыбаюсь в губы. — Покажешь мне, мм?

— Маленькая дрянь, — рыкает он.

— Накажи меня… но сначала поймай, — я быстро чмокаю ничего не понимающего мужчину в нос, выскальзываю из его крепких рук и устремляюсь в разноцветную толпу. Как раз в этот момент пушки снова выстреливают, и мне удается удачно затеряться в пелене краски.

Довольная собой, я кружу по танцполу, впервые за долгое время ощущая себя невероятно свободной и… собой. Это чувство пьянит, и мне не нужен никакой алкоголь, чтобы почувствовать себя счастливой. Как ни крути, «Luce della bellezza» здорово сдерживало мой творческий потенциал и амбиции, хоть и казалось поначалу работой мечты. Теперь я смогу работать на себя и для себя — в удовольствие, а не выполняя чужие распоряжения. Перспективы роста и развития ограничены теперь только моими собственными возможностями и желаниями.

А главное — теперь у меня есть человек, с которым можно разделить и хорошие, и плохие дни… Когда горячие мужские ладони ложатся сзади на мою талию, я уже не сопротивляюсь и не бегу, поддаваясь ритму музыки и крепко прижимаясь к Артему. Он кружит меня по танцполу, а потом разворачивает к себе лицом, заглядывая пьяными глазами в пьяные глаза, и тихо шепчет:

— Я поймал тебя.

— Значит, можешь наказать, — шепчу я в ответ, уже ощущая низом живота его стояк.

— Давай уйдем отсюда, — рычит он.

— Давай, — соглашаюсь я послушно, вкладываю ладонь в его, и мы незаметно выскальзываем из толпы как раз в тот момент, когда пушки снова засыпают все вокруг разноцветным порошком.

Артем тянет меня в сторону городского парка, прямо в лесной массив, шуршащий на ветру густой листвой.

— Ты собрался трахать меня прямо здесь? — усмехаюсь я, ступая по мягкому мху и по-прежнему держась за его горячие пальцы.

— Да, как в мои шестнадцать, — улыбается он, резко разворачивая меня спиной к себе и заставляя упереться грудью в шершавый ствол дерева. Я охаю, а он уже звенит пряжкой джинс, высвобождая твердый стояк, а потом сдергивает джинсы и с моей задницы.

— А презерватив? — спрашиваю я нервно.

— У меня они всегда с собой, — фыркает мужчина.

— Продуманный гад, — ворчу я, нетерпеливо ерзая, когда он упирается головкой члена между моих бедер. Я уже давно влажная, но он все равно сначала трется о распахнутую щель и набухший клитор, а потом предупреждает:

— Не кричи, — и одним толчком вбивает в меня член.

47 глава. Дождь

Из всех странных мест, где нам приходилось заниматься сексом, это точно входит в топ-пять: окраина городского парка, совсем рядом — десятки и десятки людей, которые знают нас в лицо и пришли на нашу вечеринку, биты музыки долетают сюда с танцпола, под ногами шуршит мягкий мох, а над головами — листья, грудь через тонкий слой ткани трется о жесткую кору дерева, которое я обхватываю обеими руками, чтобы удержаться под напором сильных глубоких толчков…

Артем не щадит меня: мы не привыкли к такой роскоши. Никакой страсти наполовину — только безумие, только хардкор. Его член долбится в моем влагалище глухо и часто, хлюпая смазкой, мошонка бьет по бедрам, а сильные руки сжимают ягодицы, явно оставляя на них красные следы от мужских пальцев… Но мне нравится, когда он помечает меня, клеймит укусами и засосами, словно делая меня своей, только своей. На зубах все еще хрустит краска, да и вообще мы перемазаны ею с головы до ног, но какая разница? Об этом мы подумаем потом. А сейчас бы кончить, растечься в его руках жаркой безвольной массой, а потом собраться с силами, подкрасить губы и вернуться к гостям…