Бестиарий. Книга странных существ

Во-вторых, времени задумываться о невидимом питомце почти не осталось. Уроки, экскурсии, новые друзья и, главное, огромный и страшно интересный мир вокруг. Если раньше поход в соседский двор казался настоящим приключением, то теперь уже звали другие города и страны. Те дальние страны, где летом солнце не заходит за горизонт, где пальмы разговаривают с морским ветром, где горя такие высокие, что кажется — заберись на вершину, и сможешь дотянуться до неба. В сравнении с этим потерянные варежки… это уже не очень важно, правда?

Даша возвращалась из школы и думала о путешествиях. В одной руке у нее был зонтик, другой она придерживала на плече рюкзак, а мысли витали в облаках. Шел весенний громкий дождь, тот самый, что любит пускать по лужам пузыри и стучать по жестяным подоконникам, как маленький барабанщик.

Вдруг на тротуар перед ней выскочил пес. Он громко залаял, и Даша от неожиданности оступилась, уронила зонтик в лужу и упала, больно ударившись коленом.

— Извини! — крикнула Мила, подбегая и хватая хаски за ошейник. — Он просто рад тебя видеть!

И они вместе с псом убежали. А Даша осталась сидеть на асфальте — с ушибленной коленкой под дождем. Ужасно обидно. Она уже собиралась заплакать, но тут почувствовала, что ее кто-то обнимает и гладит мягкими лапками. Как в детстве, когда она качалась на качелях.

Даша осторожно скосила глаза и наконец увидела ЕГО. Капли дождя сделали невидимого питомца чуть-чуть видимым. Он был в локоть высотой, с круглой головой, смешными ушами и длинным хвостом.

— Я тебя вижу, — прошептала Даша, забыв об обиде и больной коленке.

— Вирр! — радостно просвистело существо, проявилось на секунду, показало улыбчивую мордочку и унеслось в сторону дома, прыгая по лужам.

…

Когда Даша забежала на крыльцо и распахнула дверь, в доме уже пахло горячим какао.

— Сильно промокла? — крикнула мама из кухни. — Иди сюда, покажи коленку — надо промыть и заклеить пластырем!

Надо же, кто-то успел уже рассказать… Даша хитро улыбнулась. Той самой улыбкой, за которой обычно следуют чудеса. Особенно тогда, когда они всегда рядом. И к месту.

Вирр

Сильный бобер с ледяных пустошей (очевидец Сергей Онищук)

Ровно восемь патронов. Грань, что Беверли Боб определил для себя сам. Ружье он выкинул за ненадобностью. Зачем таскать лишнюю тяжесть со сломанным затвором и погнутым стволом: керук был проворен, и все же недостаточно везуч. Боб завалил медведя, но потерял припасы, собак и ружье. Сам — почти целый.

Шатун порвал одежду и, чуть надорвав кожу на животе и бедрах, затих.

Морда на груди смотрела укоризненно и печально. Словно вопрошая. Как так, за что?

Боб всхлипнул. Выполз из-под туши. Запахнулся в рванье: в этих краях холод забирал быстрее клыков и пуль.

Помру в этой глуши?

И сам себе, уже зло: «Не помру».

В форте Хоп было гораздо хуже. Северо-Западные территории не любили чужаков. Тогда, отощавшего и подраненного, его подобрали и выходили иннуиты. Повезло.

— Чужаков духи не жалуют, — пробормотал шаман.

Чем ему глянулся Боб, и что тогда нашептали духи?

Новое имя «Луг, где водятся бобры» и татуировка усатой морды.

Боб о нательных рисунках не просил, но шаману было виднее.

Новое имя, кстати, работало.

Бобу Смиту, одному из многих, было сложно общаться с иннуитами, эскимосами и кучинами.

Бобу же Беверли не составляло труда покупать припасы или зимовать в стойбищах. Бобер на груди ехидно подмигивал и ловко сбивал цены у местных.

Снять пулю, высыпать порох. Половину, не больше. Огниво высекает искру, сухой камыш занимается, подхватывает хворост. Холод отступает.

Прижечь раны от медведя. Загноятся. Зашить бы.

Кишки не задеты, мясо зарастет.

Миля. Другая. Палка-костыль.

Не слушать волчий вой позади. Туши медведя им хватит на пару дней.

Что, уже?

Волки рядом. Пока не рискуют: человек силен.

Рывок. Тень, не рассчитав, перелетает человека. Останавливается на краю оврага, вспарывая когтями мерзлый песок.

Но Боб уже, обессилев, падает вниз по склону. Теряя огниво, патроны и костыль.

Ледяная вода распахивает объятия, глушит боль от медвежьих когтей.

Бурлящее течение. Хруст сдавшегося лезвия — жаль, не зацепился за бревно.

Бобер на груди зло рявкает.

И бревно послушно поворачиваясь на бок, заботливо протягивает ухватистый сук, словно изгрызенный крепкими резцами.

Река. Иногда мелко. Иногда глубоко. Все равно не выбраться.

Там где мелко — в сумку камень.

Булыжник. Этот сойдет.

Отбиться.

Волки идут по течению вниз. Знают, что скоро.

Поток силен и неумолим, берега отвесны, сил нет. Вода расслабляет, и постепенно приходит сон, в который нельзя…

Грохот и рев.

Водопад.

И Боб сжался, запаниковал, отпустил бревно.

Бобер же — весело скалится. Чему?

Вдогон — унылый волчий вой.

Вот чему.

И совсем уж сквозь сон, не тормошите меня так…

— Э, парень, не спи! Да он не пустой, с добычей!

Самородок размером с голубиное яйцо кочует по рукам, но возвращается назад к Беверли.

Честные трапперы, шериф. Повезло.

Бобер на груди подмигивает.

Духи доверительно шепчут — мы же еще вернемся?

— Вернемся, — мурлычет бобер на груди, сворачиваясь в клубок.