Бестиарий спального района

Все ведь не так уж и сложно. Каждый обитатель любого из Миров окружен неким сиянием, кольцом — из мыслей, желаний, эмоций. Кто-то называет его аурой, кто-то эффектом Кирлиана. Это не важно, как назвать. Главное — каждый человек сияет. И гость-призрак способен без особого труда забрать часть этого сияния, этой энергии себе, не спрашивая ничьего на то согласия.

…Рыжий спал на дереве. Его Черный брат злился, точил когти о мощный ствол, яростно, как врага, драл кору. Но кошачьи царапки вековому дубу нипочем. Да что говорить — даже многотонная цепь, обмотанная вокруг могучего древесного тела, смотрелась совсем небольшим, не внушающим никакого трепета украшеньицем. Этакой фенечкой.

— Эй, жирный! — потеряв терпение, заорал Черный. — Мрряу! Хватит дрыхнуть! Жрать хочу! Вставай!

Рыжий лениво приоткрыл один глаз — совершенно медового цвета, зевнул, свесил голову с ветки, благожелательно посмотрел на брата:

— Мрр… Хочешь, я тебе трясогузку поймаю? Или лучше сам поймай…

— Трясогузку?! — зашипел Черный, выгнув спину. — Ты что, Люб, издеваешься?! Мрря-а-у-у!!! Хватит притворяться, лодырь, на Охоту пора!

Рыжий не спешил с ответом, вылизывал языком свою блестящую, с солнечно-золотым отливом, шерсть.

— Я гостей жду, — наконец объявил он предельно вальяжным и даже высокомерным тоном.

— Каких еще гостей?! — завопил Черный кот.

— Не скандаль. Помнишь, заходил как-то ко мне поэт один? Я с ним еще по Саду гулял, Дворец показывал?

— Пушкин, что ли? Так его застрелили давно!

Пушкина оба кота помнили хорошо. В свое время, лет двести назад, им даже довелось познакомиться с его призраком. Случайно, конечно: к Великому Древу принесло паренька-призрака, страшно любопытного и на редкость сообразительного. Коты провели экскурсию. Вернее, все заслуги приписал себе Рыжий брат. А вот Черный, как ни крутился под ногами, как ни пытался попасться гостю на глаза, остался незамеченным. Ух и злился он тогда!

Потом паренек написал стихотворение, ставшее в Зазеркалье очень популярным:

У лукоморья дуб зеленый;
Златая цепь на дубе том:
И днем и ночью кот ученый…

Имелся в виду Рыжий Люб. Уж он-то постарался блеснуть ученостью, заболтал поэта, произвел впечатление. Хотя на самом деле следовало читать «Там, в Зазеркалье, дуб зеленый». Но призрак поэта что-то не так запомнил. Или из головы вылетело. Поэты, они такие.

— Нет, — сказал Люб. — Не Пушкин. Другой какой-то.

— Быков? — принялся гадать Черный кот, забыв на минуту о своем голоде. Очень уж он был к поэтам неравнодушен. Сияние у них совершенно особенного вкуса… — Или Орлов?

— Хоть бы и Губерман, — мурлыкнул Рыжий брат. — Я экскурсантам всегда рад… А то какой-то Хрено… и не выговоришь… в общем, поблизости ошивался. Еще тут шастали — тоже язык сломаешь. Странные фамилии у современных поэтов… Не то что раньше — Пушкин! Державин!

Черный еще больше разозлился. Он, понимаешь, с голоду помирает, а этот лентяй о поэзии рассуждает, да еще, видите ли, загадками изъясняться изволит. Ну, держись, решил он.

— Значит, так. Если ты сей же момент не оторвешь свою толстую тушку от этого толстого дуба, я чудовищем обернусь, распугаю твоих поэтиков так, что им твое дерево дурацкое в кошмарах сниться будет. Хрен тебе, а не экскурсанты!

Рыжий забеспокоился. Он, как и брат, любил призраков творческих профессий, особенно поэтов — считал их изысканным деликатесом. А с Черного ведь станется.

— Нелюб, я тебя уважать перестану, — нерешительно сказал Рыжий.

— Да ты меня и так не уважаешь! Плюешь с высокого дуба на мой голод!

— Мы же только вчера охотились, — возразил Рыжий. — На свадьбе гуляли. Или не помнишь?

— Кто гулял, а кто и лапу сосал!

Рыжий смущенно посмотрел на Черного.

— А ведь и верно, — нехотя признал Люб. — Как-то я о тебе не подумал… Увлекся, понимаешь… Правду говорят, не разумеет, ох не разумеет сытый голодного… Ну, прости, брат! Не сердись, уже встаю…

— Сегодня смотри не увлекись! — сверкая глазами, предупредил Черный.

Рыжий зевнул, показав крупные и острые клыки.

— Да, хорошая была свадьба. Особенно под конец. Жених с невестой — прямо в свадебном лимузине. Шафер — со свидетельницей. Брюнетка Люся с охранником Славой.

— Уж этих мог бы и мне оставить, — прошипел Нелюб.

— А вот тебе, — мечтательно промурлыкал Люб, — и самая интригующая и, казалось бы, невозможная связь: отец невесты с тетей жениха…

— Ты, Люб, обжора патологическая! — заявил Черный кот. — Ты от поглощенной энергии лопнешь раньше, чем я сдохну с голоду. А уж о брате подумать — это тебе и вообще недосуг.

— Ты прав, Нелюб, — виновато сказал Рыжий. — Я, как разойдусь, обо всем на свете забываю. Бывает. Ну вкусно же! Прости, брат… Сегодня будет — твой вечер. Не злись, а? Что ж ты нервный такой, мрр…

Люб поднялся на ноги, выгнул спину, потянулся, неожиданно ловко — для его комплекции — спустился с дуба. А затем два кота прыгнули через Стену Реальности и стали призраками. Такими же котами, крупными, хищными, только — прозрачными, невесомыми.

Вечерело. Братья-коты бежали от двора к двору.