Бестиарий спального района

Глава 9 Беги, Люба, беги!

1

— Так, уходим отсюда! — Наташка замерла, едва переступив порог кухни. Обернулась к Любке, которая только начала снимать неудобные босоножки с замысловатой шнуровкой до колен: — Люб! Не разувайся!

— А что такое, девочки? — Белесый крепыш Вадим доставал из холодильника коньяк. Смотрел на Наташку с ленивой наглецой: попалась, мол, так хоть не дергайся.

— А вот что. — Наташа решила не лукавить, кивнула на тонкий инсулиновый шприц на столе. Рядом — жгут, окровавленные ватки. — Вы колетесь. Мы с вами не…

— Ах-хах-ха! — расхохотался крепыш. — Ты про это? Не бери в голову! У Михалыча диабет, вот и колется. Инсулином.

Инсулином, как же… Знала Наташка этот инсулин, видела! Блин, вот же понесло ее с этими парнями, приключения искать. Нет чтобы с Федором остаться!

Пить надо меньше! Еще и Любку втянула… Скверно. Парней трое: этот Вадик, потом Михалыч и то ли Славик, то ли Стасик, пялившийся в этот момент на Любку и ее возню со шнуровкой.

Подруга действительно перестала разуваться.

— Что там, Натах?

— Торчки они, сваливаем!

Может, и зря она так. Может, стоило уйти по-тихому. Но интуиция говорила Наташе: все правильно! Мужики, может, даже и спидозные. К тому же Любка совсем на бровях, не уведешь ее потом. Да и не получится уйти, поздно будет.

— Да кто тут торчки? Ты дура совсем, что ли? — кричал белесый Вадим, надвигаясь с раздвинутыми руками.

В прихожей пошел в атаку на Любку его товарищ, этот самый Славик-Стасик.

— Разувайся, разувайся, не слушай ее, вы правда дуры, что ли?

— ЛЮБА, БЕГИИИИ!!! — Вопить, если надо, Наташка умела громко.

Вопль нужен был еще и затем, чтобы ошарашить противника. Сбить с толку. Ненадолго. На секунду-другую.

Но и этого времени хватило, чтобы Любка вскочила, кинулась к двери, отталкивая Славика-Стасика. Да и Наташка сумела врезать Вадиму по коленной чашечке острым носком туфли, потом коленкой по яйцам.

Теперь — прыжок в прихожую.

Наташа заметила, что Любка все же вырвалась и выскочила на лестничную площадку. Славик-Стасик еще торчал в прихожей, как-то странно медленно поворачиваясь к Наташке спиной.

В качестве оружия сошло бы что угодно. Располагая считаными секундами, Наташа схватила первое попавшееся — рожок для обуви. Им и треснула парня по затылку, потом по уху.

Удары получались так себе — слабенькие удары.

— Ты что, блядь, делаешь? Охерела совсем? — Славик-Стасик разворачивался к ней.

Третий удар оказался очень хорош — пришелся по верхней губе и носу. Хлынула кровь.

— А-а-а! — закричал Славик-Стасик, устремляясь в ванную.

Появился Михалыч. Ох, какие глаза у него стали бешеные, прямо как у батьки Махно! Наверное, вмазался уже…

Михалыч молча приближался к Наташке.

— Люба, беги, ментам звони! — завопила Наташка, кидаясь к раскрытой двери.

Выскакивая из квартиры, услышала треск — похоже, зацепилась за что-то, блузку разодрала. Мимолетно подумала: надо же, кто бы мог подумать, что наплевать на то, как выглядит.

Наташа действовала рефлекторно. Она изо всех сил захлопнула дверь, а когда та стала снова открываться — навалилась на нее всем телом, услышала вой и с мстительной радостью увидела, как синеет защемленная дверью кисть руки Михалыча.

Лампочка на этом этаже работала. Любка стояла у лифта. Кабина тяжело и гулко поднималась.

Любка плакала, дрожащими губами выговаривала, заикаясь:

— Да-да-давай лифта до-до-дождемся!

— Ты что?! — Оказывается, бывает шепот, способный перекрыть рев покалеченного мужика.

Наташа схватила подругу за руку, дернула к себе. Потом еще раз шваркнула дверью по ненавистной кисти.

Девушки побежали вниз по лестнице.

2

Ночь Охоты. Волшебная ночь, сладок твой азарт! Трепет жертвы. Экстаз души. Чужая жизнь, которую ты поглощаешь, — суетливая, сопротивляющаяся. Царапающаяся, будто кот.

Когда-то одинокий охотник звался Ыркой. Однако вот уже с полсотни лет, как сменил свое имя на более благозвучное: Ираклий.

Ночь Охоты позволяла ему не стареть, заряжала энергией на весь следующий год. Охота — как экзамен. Если сможешь повалить добычу, впиться ей в горло, добыть для себя трепещущую жизнь — будешь юн и силен. Промахнешься — проведешь целый год жалким, скрюченным стариком.

Почти каждый раз Охота удавалась; за время жизни в Новокузине Ырку лишь однажды, лет пятнадцать назад, постигла неудача. После той осечки он, всегда выглядевший респектабельным господином, резко постарел — и возникли неприятности. Вплоть до того, что примчался до тошноты настырный журналист, пристал, как банный лист, норовил фотографировать, деньги предлагал… Еле-еле удалось избавиться от назойливого гостя — жаль, что по-мирному.

Проблемы, проблемы… Пришлось тогда сниматься с места, переезжать в другой район, а через год, снова помолодев, — еще раз, обратно в Новокузино. Внимания к внезапному омоложению избежать уж точно не удалось бы.