Бестиариум. Дизельные мифы (сборник)

Гигантское колесо на мгновение скрылось в русле сухого ручья, но тут же появилось снова.

Крестьяне стояли с непокрытыми головами. Ветер шевелил растрепанные волосы стариков, дети притихли.

Только мешок на борозде дергался – жертва явно не видела, что происходит вокруг.

И Сурганов пошел вперед.

Сначала никто не понял, что произошло. Крестьяне особенно не вдавались в тонкости нового устава, пономарь всё еще смотрел в книгу. Спохватился только городской уполномоченный, да было уже поздно: Сурганов стоял перед существом иного мира.

Сперва он чувствовал себя глупо – пока он шел по пашне к этой блюющей смерти, ботинки вязли в земле. А упасть на последней, быть может, дороге не хотелось.

Но тут он вспомнил, как много лет назад, еще лейтенантом, пошел просить за своего матроса и двигался по набережной к командующему флотом. Точно, он шел просить за своих – без подобострастия, но признавая силу начальства.

И сейчас в своем латаном флотском кителе он приблизился к божеству.

«Без подобострастия», – еще раз вспомнил он и начал говорить.

Никакого особого способа разговора с начальством он не знал. Он не знал даже, поймут ли его, может ли это существо понимать.

Но прошлое вело его верно, и слова звучали четко: Сурганов говорил о том, что человеческая жертва нерациональна, мир логичен, а мудрость внешней силы в рациональном управлении. Он говорил, и вдруг сам поверил в свои слова, хотя в голову ему лез старый анекдот, который любил рассказывать начхим. В этом анекдоте по лесу ходил медведь со списком зверей на съедение. Звери плакали, но только один заяц пискнул, что несогласен. «Ну, – отвечал медведь, – тогда я тебя вычеркиваю».

И вот с каждым словом он всё больше понимал, что жертвоприношения, камлания и культ придуманы людьми и не имеют к желаниям и нуждам (если у них есть нужды) этих существ никакого отношения. «Мы сами придумали это всё, сообразно нашей дикости и страху, мы сами стали такими и придумали новых богов по образу и подобию своему, и вот сейчас предстоит проверить, так ли это». И вот сейчас, стоя на пашне посреди того, что было когда-то СССР, бывший капитан третьего ранга ждал ответа от булькающего и хлюпающего существа, что по-прежнему шевелилось своими составными частями.

Его оглушила тишина, как когда-то после аварийного погружения. Тогда личный состав в отсеках слушал, как дышит лодка. Теперь бывший капитан третьего ранга слушал, как дышит существо, в воле которого урожай и его, Сурганова, жизнь.

Существо перед ним вдруг выпустило щупальце и пошевелило им мешок с приготовленной жертвой. Мешок опять дернулся.

Потом щупальце перебралось к бывшему капитану и стало ощупывать Сурганова. От ног оно перебралось к кителю, тронуло орден и, наконец, легло на голову. Сурганов ожидал волны смрада и напрягся, чтобы не показать брезгливости. Но от щупальца почти не пахло, Сурганов ощутил только странный кислый дух, которым пахнет пустая бочка из-под кваса.

Щупальце сдвинулось на лоб, и Сурганов закрыл глаза. Он по-прежнему верил в простоту и логичность мира, даже если он управлялся седым стариком на облаках и его каждый год убиваемым сыном. А когда жители облаков были отменены и мир управлялся вождями, он всё равно был логичен. Он должен быть логичен, иначе какой же он тогда капитан.

Когда Сурганов открыл глаза, божество катилось прочь.

Крестьяне смотрели на бывшего капитана как на бога, и Сурганов видел, что у них вот-вот подогнутся колени.

Уполномоченный Мильчин застыл как статуя у своего мотоцикла – от страха он был белый, будто гипсовый.

Учитель разрезал мешок, и оттуда явилась мычащая девочка.

Заплаканная и некрасивая.

«Всё так, как и должно быть, – подумал Сурганов. – Теперь нужно разобраться с трактором, и урожай будет наш».

Олег Кожин МЕНЬШЕЕ ЗЛО

Я не люблю государственные праздники. Для меня это не более чем часть рутинной работы. Очередной день никчемной, безрадостной жизни. Еще я не люблю «крыс», этих изворотливых услужливых лакеев. Будь моя воля, они давным-давно добывали бы ртуть в норильских рудниках. Говорят, каких-то три десятка лет назад выражение «штабная крыса» было ругательством. Я не помню, так ли это на самом деле, хотя и сам участвовал в необъяснимых и страшных событиях как раз в то время, когда они только-только явились нашему миру. Память всё чаще подводит меня. Подлое время уносит крупицы моих воспоминаний – так недобросовестный жилец прихватывает столовые приборы, покидая свое временное пристанище.