Бестиариум. Дизельные мифы (сборник)

– Профессору надоела вонь соляры. Собираешься на работу, выходишь на улицу, вдыхаешь полной грудью утренний воздух и… Разве можно дышать этой гадостью?

– Есть люди, которые балдеют от запаха солярки, – хохотнула Тура.

– Ну, это извращенцы. Нарики. Что они скажут, если не смогут дышать на этой планете вообще?

– Вот уж не думала, что наш тормоз заделался главным экологом Большого Яб…

Она не договорила – сзади подошел Эдди, без лишних церемоний схватил ее за волосы и грохнул лицом о барную стойку. Дункелю показалось, что он расслышал звук сломавшейся кости. Потеряв сознание, Тура повалилась на землю. Кто-то рядом испуганно ойкнул. Люди отступили назад.

Джерри вмиг вскочил и заехал Эдди кулаком в челюсть. Она хрустнула и так и осталась свернутой набок. Согнув ногу в колене, Эдди поднял ее на уровень своей груди и резко выпрямил. Подошва врезалась Дункелю в живот, и, пролетев пару метров, он упал на мужчину средних лет, который сидел за столиком и наблюдал за происходящим. Вдвоем они опрокинули стол и покатились по полу.

Не дав Дункелю опомниться, Эдди подскочил к нему и пнул в пах. Джерри всхлипнул и скрутился в позу эмбриона.

Откуда-то появился Стив и огрел саксофониста стулом с барной стойки. Удар пришелся в темечко, но Эдди лишь слегка согнулся, а потом лягнул Стива, и тот упал на спину. Затем саксофонист подошел к опрокинутому столу, поднял его над головой, но тут из-за стены опешивших посетителей вынырнул Гондзо, бармен – в руках он сжимал бейсбольную биту по прозвищу Секир-Башка. Гондзо стукнул нападавшего по коленям, и тот, смешно дернув ногами, увлекаемый назад дубовым столом, грохнулся на землю. Стол разлетелся на части.

– Эдди! Ты совсем охренел?! – заорал Гондзо. Он всё еще надеялся образумить сумасшедшего музыканта.

Вместо ответа саксофонист схватил ножку стола, качнувшись, встал на ноги и всадил деревяшку в Гондзо. С неприятным хлопком она прорвала ткань и кожу на груди бармена. Гондзо заорал, но схватил ножку обеими руками, выдернул ее, и рана тут же заполнилась кровью. Побледнев, он упал на колени. А потом повалился вперед и замер.

Рука Джерри метнулась к отвороту пиджака, но он вспомнил, что оставил пушку в подсобке. За секунду, что ему потребовалась для этого, Эдди был уже рядом. В руке у него была Секир-Башка, он незамедлительно пустил ее в ход.

Удары сыпались на ребра, руки, ноги, голову – глухое тук, тук, тук. Дункель пытался подняться, но в тот же миг точный удар сбивал его с ног. Он кричал на Эдди, но тот лишь пыхтел и продолжал обрабатывать товарища по группе. Казалось, он хочет превратить Джерри в фарш. Боль была невыносимой. Каждый удар взрывался в мозгу детектива россыпью фейерверков. Сознание Дункеля грозило покинуть его в любую секунду.

Наконец саксофонист отшвырнул Секир-Башку, схватил Джерри за шею и бросил в окно. Брызнули стеклянные осколки.

Детектив вылетел на улицу, прокатился пару метров и замер. Соображать не получалось. Тело превратилось в один большой нерв по имени «боль».

Эдди выскочил следом. Глаза его налились тьмой. Рот открылся, и его вырвало черной жидкостью. Вечерний воздух наполнился перегарной вонью.

Я не мог сопротивляться. Асфальт приятно холодил разбитые места. На мне не осталось живого места, я превратился в одну сплошную гематому.

Повернув голову, я заметил, что Эдди изменился, что он идет ко мне, а в дверях бара появилась Тура. В руках у нее был дробовик Гондзо: бармен держал оружие под стойкой – просто так, на всякий случай.

Грянул выстрел, и грудь Эдди взорвалась. На белой рубашке, там, где мгновение назад болтался индейский талисман, появилось кровавое месиво, истекающее неестественно черной кровью. Эдди не обратил на это и малейшего внимания – он просто шел ко мне. В руке у него блеснул осколок стекла.

Меня хотят зарезать, как свинью.

Рядом кто-то захихикал. Скосив глаза, я увидел, как под фонарем, в паре метров от меня, стоит тот самый коротышка из бара – рыбьи глаза, мерзкий широкий рот, тройной подбородок, белая кожа… Эта жаба таращилась на меня и посмеивалась.

В ночи хлопнули крылья, и, словно огромная пиявка, на спине у Эдди оказался мверзь. Я не верил своим глазам.

Тощие лапы твари держали жертву мертвой хваткой. Мверзь обхватил Эдди за шею и, выгнувшись, пронзил его голову рогами. Потянув назад, он оторвал ее у меня на глазах: я видел, как лопнула кожа, как брызнули фонтанчики крови, как растягиваются и рвутся мускулы, слышал, как треснули позвонки… Затем из-за спины чудовища вырвался его хвост и вспорол Эдди живот. На асфальт плеснули кольца серых дымящихся внутренностей. Человек рухнул на свои кишки. От того, как чавкнуло, меня передернул рвотный рефлекс, отозвавшийся болью во всем теле.

Обогнув побоище, ко мне подошла Тура и, поворотившись к ночному мверзю, защелкала языком, зашипела, словно змея… Чудовище ответило ей тихим перестуком когтей по земле – клук-клук-клок.

Их переговоры длились примерно с минуту. Я был не в силах удивляться, не в силах что-то сделать – мог только лежать и смотреть. Мне не было страшно, мне было всё равно.