Бестия / Поцелуй дочери канонира

— Мы думали, — произнес Николас, — что Дэйзи с нами поужинает и… и останется ночевать, чтобы проверить, как ей у нас. Собирались выделить ей отдельные комнаты, своего рода апартаменты, я бы сказал. То есть ей не пришлось бы все время видеться с нами, — понимаете, что я имею в виду? Она была бы совершенно самостоятельна, если ей так этого хочется.

Дэйзи расхохоталась. Уэксфорд не мог бы сказать, над чем именно: предложением в целом или над фешенебельной глупостью, упомянутой Николасом. Он молча отметил, что глаза девушки все так же тревожны, в них затаилась прежняя скорбь, и все-таки Дэйзи смеялась, и смех ее был полон веселья.

— Я же вам говорила, я ужинаю в другом месте. Вернусь домой поздно, друзья отвезут меня.

— Ох, Дэйзи… — не удержался Николас. Страдания победили в нем даже напыщенность. — Дэйзи, вы должны бы сказать мне, с кем вы сегодня ужинаете. Мы знаем этих людей? Если с подругой, то почему бы вам не приехать к нам вместе?

— Дэвина всегда говорила, — сказала вдруг Дэйзи, — что стоит женщине заговорить о друзьях, родных, да о ком бы то ни было из тех, с кем работает или кого она знает, как все почему-то решают, что речь идет о другой женщине. Всегда. Она говорила, что причину нужно искать в человеке, что в глубине души люди отвергают самое мысль о том, будто женщина может дружить с человеком другого пола.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — сказал Николас, и Уэксфорд готов был поклясться, что так оно и есть. И вправду не понимает.

— Прошу меня извинить, — решила вмешаться Джойс Вирсон, — но это просто не укладывается у меня в голове. А я-то считала, что девушка, которая симпатизирует молодому человеку, будет рада любой возможности провести с ним время. — Терпение начинало ей отказывать, а вместе с ним и умение владеть собой. Такое бывает нередко: два этих качества взаимосвязаны. — Но правда в другом: когда на человека неожиданно сваливаются большие деньги, а с ними свобода, то что-то случается с головой. Власть, понимаете ли. Они на ней просто свихиваются. А некоторые даже находят особое удовольствие в демонстрации этой власти над бедным молодым человеком, чье единственное преступление в том, что он в нее влюблен. Извините, но мне это отвратительно! — Она полностью потеряла контроль над собой, голос ее срывался. — Если в этом и заключается всякая чепуха, женская эмансипация, или как там ее еще называют, — пожалуйста, забавляйтесь ею, посмотрим, до какого добра она доведет. Доброго мужа не обеспечит, это уж точно.

— Мама, — выразительно и властно проговорил Николас. И обернулся к Дэйзи: — Мы собираемся на обед к нашим друзьям… — Он назвал несколько имен. — И надеялись, вы составите нам компанию. Уже пора ехать.

— Но это невозможно. Мистер Уэксфорд пришел, чтобы поговорить со мной. Вот что важно. Я должна помочь следствию. Надеюсь, вы помните, что произошло здесь месяц тому назад. Или нет?

— Конечно же, помню. О чем вы, Дэйзи? Мама другое хотела сказать. — Джойс Вирсон сидела, отвернувшись в сторону, теребя в руках носовой платок и время от времени поднося его к лицу. С подчеркнутым вниманием она изучала тюльпан, только что распустившийся в кашпо на террасе. — Она просто всем сердцем хочет, чтобы вы переехали к нам… И я тоже. Мы и вправду думали, что сумеем вас убедить. Вы позволите заехать к вам на обратном пути? Просто заглянем на секунду, чтобы еще раз объяснить, что мы хотели сказать.

— Ну конечно. Друзья могут приезжать, когда захочется, разве не так? А вы — мой друг, Николас, вы же знаете.

— Благодарю вас, Дэйзи.

— И надеюсь, всегда им останетесь.

Их могло и не быть там, Уэксфорда с Джойс Вирсон. На какое-то время двое молодых людей остались наедине, отрешенные от окружающего, поглощенные друг другом, той тайной связью, что соединяла их, чувствами, которые они разделяли. Николас поднялся, и Дэйзи поцеловала его в щеку. Следующее ее движение показалось Уэксфорду неожиданным: девушка быстро подошла к двери serre и широко распахнула ее. С другой стороны, сжав в руках тряпку для пыли, спешно шагнула назад Биб Мью.

Дэйзи не произнесла ни слова. Просто закрыла дверь и повернулась к Уэксфорду:

— Постоянно подслушивает под дверью. Это просто мания. Я всегда чувствую, когда она там, кажется, даже могу различить, как она дышит. Правда, странно? Зачем это ей нужно?

Едва Вирсоны ушли, она снова заговорила о Биб.