Бестия в академии Драконов. Избавиться и не влюбиться

Через силу заставила себя поднять голову и взглянуть на мужчину, который быстро двигался ко мне. Из одежды на нем были лишь брюки, видимо сшитые из специальной оборотоупорной ткани. Весьма дорогая вещь, если честно. Большинство драконов и фениксов (у которых всегда вещи были огнеупорные) ограничивались лишь бельем. Но Бенедикт же декан. Декану не положено разгуливать по Разлому в одних трусах.

А фигура у него за эти пять лет стала еще более мощной и сильной. Вон какие кубики на торсе. Либо у меня перед глазами все двоится, либо их действительно восемь…

– Меган?!

Я вздрогнула от собственного имени. Столько эмоций – не сосчитать, как ни старайся, – было в голосе дракона, когда он его произносил.

Бенедикт опустился на колени рядом, наплевав на грязь и пыль, которые непременно оставят следы на его штанах.

– Где болит? – спросил он, осторожно касаясь моего подбородка двумя пальцами.

От его руки по моему телу прошлась теплая волна целительской магии, исследуя все повреждения и вызывая щекотку.

– Везде, – ответила совершенно искренне, любуясь золотистыми всполохами в его глазах. Они медленно гасли, будто растворяясь в темном шоколаде.

– Меган… – снова с болью прошептал мужчина.

– Спасибо. Еще чуть-чуть, и все, – ответила я, наконец позволяя себе расслабиться и отключиться.

В его руках не страшно.

Кажется, я произнесла эту фразу вслух. Не помню… И что Калеб ответил, тоже не помню, отключилась.

***

Пришла в себя я уже вечером.

В одиночной палате лечебницы, которая находилась на административном острове. Светлые стены, высокие потолки, круглое окно и узкая кровать с твердым матрасом. Запах лекарств и трав в палате был такой, что страшно хотелось чихнуть. Но нельзя, потому что любое лишнее движение отзывалось болью во всем теле.

Такое ощущение, что я один сплошной синяк, – до такой степени все болело.

Я знала, что завтра утром станет намного легче, но это будет завтра. До него надо дожить. А пока целители лишь помогали мне своими снадобьями наладить регенерацию и восстановить резерв.

Повернув голову, я не особо удивилась, увидев на стуле у стены мрачного декана боевого факультета. Одетый в знакомый темный костюм, он сидел, вытянув ноги и сложив руки на груди. Взгляд темно-карих глаз был красноречивее тысячи фраз. Кажется, Бенедикт уже раз двадцать пожалел о том, что спустился в чашу Разлома, чтобы спасти неудачницу с бытового факультета.

А в самых укромных уголках моей памяти был другой Калеб… Он произносил мое имя хриплым от сдерживаемых эмоций голосом и смотрел золотистым, пробирающим до самых костей взглядом.

– Начинай, – прикрывая глаза, милостиво разрешила я.

Ответом стала тишина.

Пришлось вновь открыть глаза и выжидательно взглянуть на Бенедикта. Чувствовать себя виноватой не нравилось. В глубине души даже всколыхнулась совесть, напоминая обо всех ошибках, которые я совершила.

– Что? – буркнула раздраженно.

– Ты хоть понимаешь, что натворила? – зловеще тихим голосом произнес он.

У меня по телу тут же прошла ледяная дрожь. Словно меня иголками проткнули сразу в сотне местах одновременно.

– Пыталась выжить.

– Вопиющее несоблюдение правил техники безопасности, нарушение целого ряда правил академии ради удовлетворения своих амбиций.

– С техникой безопасности согласна, виновата. Но никаких правил я не нарушала, – возразила я.

– Ты больше не допускаешься в дозор, – все тем же жутким тоном сообщил декан.

Это и понятно. Какой дозор после такого.

– Даже не сомневалась.

– И больше никакого Разлома, – выдал новое решение Бенедикт.

Вот тут я смолчать не могла.

– Не имеешь права.

– Я декан боевого факультета.

– Но не ректор. Ты не можешь мне запретить спуск в Разлом.

– Могу.

И мы оба понимали, что это правда. Может. Всего на две недели, не больше, но вполне достаточно, чтобы все рухнуло и я не получила допуск на экзамены. От одной только мысли об этом внутри все будто заледенело и даже сердце словно замедлило свой ритм.

– Ты так не сделаешь, – прохрипела я едва слышно, облизав вмиг пересохшие губы.

– Почему?

– Потому что я никогда тебя не прощу, – прошептала в ответ, смотря прямо в глаза золотому дракону.

Некоторое время мы играли в гляделки, словно пытаясь понять, как далеко готовы зайти в своей ненависти.

– У тебя сильные ушибы, синяки и несколько ссадин, разрыв коленного сухожилия, но обошлось без переломов, – поднимаясь, сухо обронил Бенедикт. – В лазарете останешься еще на двое суток. Целители должны исключить опасность внутренних кровотечений.

Он не глядя достал часы из кармана брюк, что-то быстро изучил и захлопнул крышку.

– Поговорим с вами, студентка Геррос, после того, как вас выпишут.

– Как скажете, магистр.

И ушел, оставив меня одну.

***

О том, какие сплетни витают обо мне в академии, я услышала от соседок, пришедших меня навестить. Ни о каком позорном падении в чашу Разлома никто ничего не знал.

Судя по слухам, выскочка Геррос решила покрасоваться перед другими, не рассчитала свои силы и попала в засаду теропипосов. Сильно не пострадала, но проведет пару дней под наблюдением у целителей.