Бестолочь

Об этом

Из мыслей и крика сплетается это.

Об этом дымится моя сигарета.

Про это я мыслю, об этом кричу я.

На это надеюсь, лишь это почуяв.

От этого можно скрываться, но тщетно.

Ломаться для этого можно бессчетно.

Об этом я помню, живя под прицелом.

Довериться этому можно всецело.

В ком это всегда пребывает – с тем сила.

Об этом первейшая мудрость гласила.

На это не действует сила запрета.

Живет мое сердце надеждой на это.

Однажды придя, это долго уходит.

И многие в похоти это находят,

Но как было сказано всяким убожествам:

Подделок под это – великое множество.

11.09.2006.

Дом

В прохладной комнате,

                            в тумане смертельного навара,

В душистом аромате

                                      тающей горки

Висел, смеясь и покачиваясь,

                                        в петле Че Гевара,

А рядом испускал

                                 зловоние Горький.

Слова, разбросанные

                               серпантином мотивировки,

Струились в неуверенной

                                      пошлой ломке

И вниз опускались со звоном

                                    упавшей монтировки,

Выбивая наивных ушей

                                            колонки.

Стоя на старой лестнице,

                              на ступени самой низшей,

Я увидел у стены

                                белую лавку.

И на ней, блаженно улыбаясь,

                                 мёртвый лежал Ницше,

А рядышком с Ницше

                                  пристроился Кафка.

Скажи-ка, не лучше ли жизни

                                          в сто крат

Нам её долгие

                            отголоски?..

…Смотри, ещё двое –

                                          убитый Сократ

И продырявленный

                                     Маяковский…

22.12.2001.

Память

Дайте закурить

                    и налейте,

          К сердцу прижмите,

                               а не к ногтю –

                       И я вам сыграю

                                            на флейте

                                      Водосточных труб

                                                           ноктюрн.

Хоть уже

               смертельно зачах –

Всё ж иду за вами,

                             MeineLiebe.

Кровоточат ноги

                          в кирзачах.

А вы, MonAmour,

                          так смогли бы?

Вы не бес,

Но тоже

Сошли с небес,

Похоже.

Я вашего

               не получал письма

В котором любовь ваша

                                     яхтою о скалы

Бьётся.  Но ваши

                          обнажились весьма

Недружелюбные

                          клыкастые оскалы.

Мы, фаршированные мясом

                                           телята,

И не знали как

                       поганым дымом курится,

Проскальзывая и не тая,

                        в густой вентилятор

Любовь-замороженная курица.

Она и мы –

                 теперь  нас трое.

Осталось ещё

                      портвейну налиться.

Давайте-ка с самым

                               серьёзным  настроем,

Без тени

              улыбки на лицах

Уснём. Как вчера я

                        без злой суеты

Был с вами

                  на дерзкое «ты».

Я видел тебя в анальгиновом сне.

Был домом нам поезд на вечном разъезде,

Был белой и тёплой периной нам снег,

Свечой – свет стеклянных созвездий.

Быть может,

                    и не для вас вся та

Анальгиновая

                     красота.

И крэзия

Поэзии,

И роза

Прозы,

Но при желании

                         найдёте мой адрес, Света –

Питер,

            улица Ленсовета.

13.04.2002.

Люболь

На морозе

                синяя торговка

Кричит, приплясывая

                     с мешком.

Уверенно кричит

                          и ловко:

– Не кривись, гражданский рот

                        смешком!

Вот вы, гражданин в галошах,

                                         не лаете,

С супругой, видимо,

                                вместе ?..

Любовь на развес

                           не желаете?

– Ну… взвесьте

                      грамм, этак, двести.

– Вам завернуть?..

                      Поставить отметку

В красном советском

                               паспорте

О том, что любить

                      способны метко –

В смраде

             общественного транспорта?

Ничего, расслабься,

                             вытри стан!

Что у вас в глазах?

                             Это соль, да?

Какой, однако же горячий вы,

                                             Тристан!

И изо льда ваша

                         Изольда!

                                                                                                                                                                                                                         Вы стихотворец,

              и поэтому прёт

Из вас целая

                  тонна боли.

Всевышний подумает

                      и поэтом упрёт

Стены двухсотграммовой

                                люболи.

11.11.2002.

Жертвоприношение

Она вылетает в окно каждый вечер,

Взмывает в мясистую пыль-синеву.

Потуже крыла закрепляет, на плечи

Взвалив гору праздности. Путь ей намечен.

Уносит её за Неву.

Она возвращается с огненно-красным

Восходом и падает на руки мне.

И полуживую её я напрасно

Кладу, подложив ей под голову грязных,

Затасканных пару камней.

Уставший, бинтую ей свежие раны,

Срывая с себя килограммы одежд.

Хотя и жива она – мыть ещё рано –

Я мою, свои же набрав из-под крана

Нелепые слёзы надежд.

Я высосал пыль из её рваных лёгких,

Набив себя грязью безумства её

Ночного полёта и радостей многих.

Мой выход сегодня опять не из лёгких –

Покончить с собой за неё.

01.02.03.

Jazz

Ольге Шашкиной

Слизью моих проспиртованных песен

В руки мне льётся бокал наваждения –

Вновь на губах сладко-кислая плесень

Вкуса безудержного наслаждения…

Jazz! Мои пальцы трясутся, сжимая

Стёкла. Ломают, и красные полосы

Вниз зажурчали – играет живая,

Тонкая, звучная лирика голоса.

Вечной весной в одиночной мне камере,

Плача погибнуть, в любовь свою веруя,

Мне напророчили песни. И камни мне

Снова стремятся в глаза. Свою меру я

Знаю и чувствую –

                            это конец.

8.03.2003.

Осень

Осень.

Волшебная пора

Опять все оставляет без ответа.

Лето.

Древесная кора

И сумерки. И сумерки без сна.

Весна.

И свежие деревья.

И снова безответна и нема

Зима.

Спокоен и не в гневе я.

Листвой с утра опять меня заносит

Осень.

Волшебная пора…

 6.09.2007.

Завтра выпадет снег

Ужасно скверно…

Стелется туманом

Пожар, наверно,

За пределом зрения

Пылает осень

Дымчатым обманом.

Ко мне приносит

Облако прозрения.

Презрение!

В осеннем танце

Кружится торнадо.

В потертом ранце

Я таскаю месяцы.

Портвейн с хандрою –

Это то, что надо.

Гнилой порою

Время во мне бесится.

Поднебесица!!!

Загорелись фары

Лиры и кифары!

Октябрь ублюдок!

Влились в желудок

С горечью соды

Аэды и рапсоды!

Хандра пропала!

Несу куда попало

Осеннюю околесицу.

Поднебесица!

Поднебесица!!!

Поднебесица…

7.10.2003

Художник

Уставшим от сумки с палитрой, плечом

Я дверь отворил машинально и просто.

С собою опять поболтал ни о чём

И лёг на холодную простынь.

Замёрзнув, с трудом своё тело поднял.

Прошаркал на кухню, холодный, измятый.

Ещё не унюхав, что ждёт западня,

Согрел себя чаем из мяты.