Бестолочь

— Да, помню,— ответил Тони,— но я мог и забыть.

— И кто же тебе это подсказал? Корби?

— Нет. То есть да, он.

Тони с важным видом нахмурил брови, однако ума у него в лице от этого не прибавилось.

— Подсказал, что ты мог забыть. И заявил, что в половине десятого или в десять я мог оказаться за много миль от кинотеат­ра и убить Хелен, так ведь? Да кто он такой, чтоб указывать, что тебе думать? — возмущенно проревел Киммель.

Тони пугливо вздрогнул.

— Но, мистер Киммель, он только сказал, что это возможно.

— Возможно, черт побери! Все что угодно возможно! Разве нет?

— Да,— согласился Тони.

Киммель видел, что Тони не сводит глаз с красного пятна у него на подбородке, справа, куда пришелся удар Корби.

— Кто он такой, чтобы являться сюда и устраивать неприят­ности тебе, мне, всем соседям?

Тони съехал на самый краешек стула. У него был такой вид, словно он и впрямь пытается решить, кто же такой Корби.

— Он и с доктором говорил. Он сказал...

— C каким доктором?

— C доктором миссис Киммель.

У Киммеля перехватило дыхание. Конечно, с доктором Фела­ном. Мог бы и сам сообразить, что Хелен отправится излить душу доктору Фелану. Он вылечил ее от артрита в спине. Хелен считала его чудотворцем. Киммелю показалось даже, что он помнит, когда именно Хелен ходила к доктору — примерно за месяц до смерти, она тогда никак не могла решиться, то ли расстаться с Эдом Киннардом, то ли наплевать на мужа и пуститься напоследок во все тяжкие. Доктор Фелан, понятно, посоветовал ей потакать своим желаниям. Но Хелен наверняка рассказала доктору Фелану, как он, Киммель, пытался ее приструнить.

— Что сказал доктор? — спросил Киммель.

— Об этом Корби не говорил,— ответил Тони.

Киммель хмуро взглянул на Тони. На лице у того он читал толь­ко страх и нерешительность. А когда такой неразвитый мозг, как у Тони, начинает сомневаться... Тони не мог сомневаться, решил Киммель. Сомнение — плод деятельности разума, способного ох­ватить разом две возможности.

— Корби, правда, сказал... доктор сообщил ему про Эда Кин- нарда. Что-то такое. Этот парень...

Все знают, подумал Киммель. Корби разносит сведения, как газета.

Тони встал, соскользнул со стула. Он, казалось, боится Ким- меля.

— Мистер Киммель, я думаю... я думаю, нам не нужно теперь так часто встречаться. Вы сами понимаете, мистер Киммель,— затараторил он,— я больше не хочу ввязываться в неприятно­сти из-за этого дела. Вы же все понимаете, правда? Не обижай­тесь на меня, мистер Киммель.

Тони замешкался, словно собирался протянуть ему руку, но для этого он был слишком напуган. Он бочком продвинулся к двери.

— Я, мистер Киммель, согласен со всем, что вы скажете. Я хо­тел сказать, сделаете.

Киммель, застывший от изумления, взял себя в руки.

— Тони,— начал он и шагнул к нему, но, заметив, что тот от­шатнулся, остановился.— Тони, ты имеешь к этому... лишь то отношение, что являешься свидетелем. Ты видел меня в кинотеат­ре. Я ведь никогда не просил тебя утверждать что-то сверх этого, верно?

-- Да,— ответил Тони.

— И это правда, верно?

— Да. Только вы не серчайте, мистер Киммель, если я... если я не стану часто пить с вами пиво. Я боюсь.— Он кивнул; вид у него и вправду был испуганный.— Я боюсь, мистер Киммель!

C этими словами он повернулся, проскочил через холл и вышел в парадную дверь.

Киммель с минуту постоял неподвижно; он почувствовал сла­бость, слабость в теле и пустоту в голове. Затем он принялся рас­хаживать по кухне. Поток ругательств набирал силу и рвался к горлу, ругательств обычных и грязных, ругательств польских и не­мецких, но большей частью английских, ругательств поначалу без определенного адресата, потом по адресу Корби, затем Стэк­хауса, затем доктора Фелана и Тони, но на Тони он себя одернул. Тяжело ступая, он кругами ходил по кухне, уперев подбородок в валик жирной плоти, стекавшей на пухлую грудь.

- Стэкхаус! — выкрикнул Киммель. Имя отскочило от стен, эхо рассыпалось по кухне осколками стекла.

Глава 30

Я хочу пятьдесят тысяч,— произнес Киммель,— не больше и не меньше.

Уолтер потянулся к лежащей на столе пачке сигарет.

— Можете выплачивать частями, если вам так удобней, но в течение года я должен получить всю сумму.

— Уж не думаете ли вы, что я и впрямь буду платить? Вы ис­ходите из того, что я виновен? Я невиновен.

— Можно представить все так, что вы будете выглядеть ви­новным, и крепко! Я могу это сделать,— спокойно ответил Ким­мель.— Не в доказательствах суть — суть в сомнении.

Это Уолтер понимал. Он знал, что Киммель сумеет выжать из его первого посещения лавки, которое подтверждается бланком заказа. Знал он и то, почему Киммель сейчас сидит перед ним и отчего его разбитые очки подвязаны веревочкой; он понял, что Киммель наконец доведен до отчаяния и пылает местью. Однако над всеми прочими чувствами Уолтера возобладали потрясе­ние и изумление, что Киммель взял и явился к нему, да еще с угро­зами.

— Тем не менее,— сказал Уолтер,— я, пожалуй, лучше рискну, чем стану платить шантажисту.

— Вы весьма неразумны.

— А вы пытаетесь всучить мне товар, который я не хочу по­купать.

— Право на жизнь?