Бестселлер по случайности

— Мэллори, читателей лучше не злить. Твои продажи уже сокращаются. Самому звездному писателю не пожелаешь допустить серьезного падения!

— Не дай Бог, продажи сильно упадут! — с горечью воскликнула Мэллори. — «Патридж энд Портман» сделает меня козлом отпущения — именно так в «Скарсдейле» поступили с Кендалл.

Патриша набросилась на завтрак, а Мэллори едва пригубила кофе. Казалось, всех близких она уже растеряла, а теперь в издательстве хотят, чтобы она бежала за читателями и молила: «Не бросайте меня! Ну пожа-а-а-а-луйста!»

— Знаешь, все могло быть и хуже, — заявила Патриша, запивая тост из цельнозерновой пшеницы апельсиновым соком. — Ты могла оказаться на месте Фэй Труэтт. Или директора ее издательства. — Патриша сокрушенно покачала головой. — Или ее мужа, харизматичного пастора Стива.

* * *

С мужем Фэй не разговаривала со вчерашнего шоу Кристен Колдер. Стив звонил из Калифорнии столько раз, что вспоминать не хотелось, но Фэй не брала трубку. Обсуждать случившееся по телефону не было никакого желания. Разоблачение Шэннон ЛеСад требовало разговора с глазу на глаз.

Прогуляться бы сейчас, поехать хоть куда-нибудь! Увы, Фэй не могла выйти из дому: шумная толпа репортеров со вчерашнего вечера караулила ее на подъездной аллее. Утром Фэй включила новости, увидела собственный дом с плотно зашторенными окнами и услышала рассуждения о том, что «Фэй Труэтт от всех прячется». Что пишут в «Чикаго трибюн», она понятия не имела, а встречаться с папарацци и выяснять не собиралась.

От звонков, на которые Фэй ответила, настроение испортилось окончательно. Ровно в десять утра позвонила агент и сообщила, что «Глас верующего» разорвал договор с ней сразу после шоу и намерен через суд взыскать упущенную прибыль.

Даже «Шалунья», издательство, печатавшее Шэннон ЛеСад, не одобрило признания Фэй. Новость о том, что их лучший автор — супруга известного пастора, в издательстве сочли «сексуально деморализующей»; такого выражения Фэй еще не слышала. Якобы поклонники ЛеСад чувствуют себя обманутыми и сбитыми с толку. Руководство «Шалуньи» боялось, что продажи теперь начнут стремительно падать.

Когда определитель высветил номер Сары, Фэй тут же сняла трубку — и услышала, что дочь вовсе не намерена поддерживать ее в трудную минуту.

— Как ты могла так со мной поступить?! — вместо приветствия завизжала Сара. — Так меня унизить?!

В голосе дочери было столько злобы, что Фэй содрогнулась.

— Никогда тебя не прощу! Никогда!

— Сара, милая, — начала Фэй, — ты не понимаешь…

— И понимать не хочу! Меня тошнит при мысли, что ты писала такую мерзость! Тошнит!

— Приезжай, и я все объясню. Возьми с собой Бекки, чтобы…

— Ты впрямь думаешь, что я впутаю дочь в эту историю? — Сара сделала паузу, чтобы Фэй прочувствовала ее осуждение и угрозу. — У меня больше нет матери, а у Бекки нет бабушки! — Сара повесила трубку, но Фэй успела расслышать ее жалобные всхлипы. От резкой боли в сердце стало трудно дышать.

Фэй оставила трубку рядом с базой. Страшно хотелось позвонить Мэллори, Тане или Кендалл, но эта дверь наглухо закрылась.

Не зная, на что решиться, Фэй расхаживала по дому как загнанный зверь. Едва перевалило за полдень, на крыльце заскрипели шаги — вернулся муж.

— Ты понимаешь, что натворила? — вместо приветствия спросил Стив тоном родителя, разговаривающего с неразумным ребенком, или физически полноценного взрослого, обращающегося к инвалиду. — Я сейчас объясню, — не дождавшись ответа, проговорил он. — Ты поставила на карту все, что мы создали: нашу церковь, мое пасторство, свои благотворительные проекты. Все!

Фэй чувствовала, что муж отчаянно сдерживается. На его правом виске билась жилка, правая щека дергалась, но он не кричал.

— Все, что мы создали, оказалось на грани краха потому, что ты решила писать порнографию.

— Это не порнография! — машинально ответила Фэй.

— Мои прихожане считают иначе. — Стив смотрел на жену и словно не узнавал ее.

К своему вящему ужасу, Фэй поняла, что тоже его не узнает. Прежде она видела Стива, своего мужа, в обличье пастора Стива. Сейчас перед ней стоял холеный вылощенный телепроповедник, а муж безвозвратно исчез.

— А как насчет тебя? — спросила Фэй. — Тебе самому не интересно узнать, что я пишу и почему?

— Было бы интересно, доверься ты мне прежде, чем выступить на национальном шоу. Твоя тайная жизнь… и признание на всю страну демонстрируют полное неуважение к моей церкви и всему, что мне дорого! — Руки Стива сжались в кулаки, глаза смотрели строго, даже неумолимо, будто из их с Фэй отношений неожиданно исчезло все тепло.

— Ты так не думаешь! — прошептала Фэй. — Я помогала создавать «Клирвью» потому, что тебе это дорого. — Она прищурилась, но не от злобы и обиды, которые раздирали душу, а в попытке разглядеть настоящего Стива.

— А сейчас ты решила собственноручно все разрушить, — процедил Стив.

— Неправда! — Фэй попятилась от мужа, отчаявшись разглядеть то, что сохранилось за благообразным фасадом пастора Стива.

— Неужели?

Фэй сильно обидело и разочарование, большими буквами написанное на лице Стива, и готовность ее осудить.