Бесценный символ

В ее доме Энтони был жестоким и агрессивным, пообещав овладеть ею и поработить ее. На следующий день на ферме — сначала холодным, затем слегка насмешливым, после сердитым, но не таким, как до этого. Он говорил с пей, не испытывая желания разорвать ее на куски. Прошлой ночью — осторожным и бережным, ей показалось, что он пытался перевести их отношения в иное русло. Он даже извинился за то, что неправильно судил о ней. И когда он держал ее в своих объятиях и жадно целовал, когда она полностью была в его власти, то отпустил ее. Не сказать «нет» не значило, по его словам, сказать «да».

Стефани посмотрела на дверь в гостиную, гадая, какой человек встретит ее там. Он сбивал с толку. Действительно ли его мнение о ней изменилось? Или же он все еще жаждал мести? Она не знала.

И, кроме того, было еще распятие. Согласится ли он с ее выводами? Надо сообщить об украденных бумагах. Теперь ему необходимо знать об этом.

Она открыла дверь и вошла в гостиную. По телевизору передавали программу новостей. Энтони сидел на кушетке. Перед ним на подушках и кофейном столике были разложены бумаги и большая карта.

— Доброе утро, — сказал он.

— Едва ли, — улыбнулась она. — Не думала, что встану так поздно.

— Пустяки.

Он кивнул в направлении накрытого стола.

— Кофе еще горячий, есть фрукты и булочки. Если вы хотите что-либо более существенное…

— Нет, этого достаточно.

Завтракая, она искоса поглядывала на него. У нее было такое чувство, что он вообще не ложился, и взгляд на нетронутую постель в его комнате убедил ее в этом. Его светлые волосы были еще влажными после недавно принятого душа, он переоделся в джинсы и темный свитер. Медленно и методично он изучал бумаги, которые держал в руках.

Стефани не могла догадаться, о чем он думает. Она кончила завтракать и подвинула свой стул поближе к нему. Энтони взглянул на нее без всякого выражения, затем сложил бумаги аккуратной стопкой на кофейном столике.

— Ну? — сказала она, наконец, не в состоянии выдержать больше ни минуты.

Его холодные глаза медленно потеплели, на губах показалась улыбка.

— Вы — дочь своего отца, — сказал он мягко.

6

Она почувствовала облегчение.

— Думаете, я права?

— Думаю, вы проделали чертовски трудную работу. Как вам удалось вычислить место назначения?

— Долгое время у меня ничего не выходило. Месяц я мучилась над этими бумагами и не получила ничего, кроме головной боли. Поскольку многие эксперты считали, что распятия не существует и никогда не существовало, папа большую часть своего исследования посвятил тому, чтобы доказать, что Максимилиан I приказал изготовить его в 1446 году, когда он устроил брак своего сына с дочерью короля Испании. Я решила допустить, что он прав, и убрала все материалы до 1618 года, когда распятие предположительно исчезло.

Энтони внимательно слушал ее, удивляясь, как уверенно и с каким знанием дела она говорит. Она могла не учиться у Джеймса, но явно взяла от него больше, чем подозревала.

— Итак, вы оставили в стороне приблизительно четвертую часть его записок.

— Правильно. Я начала с момента восстания протестантов в Богемии в 1618 году. Есть свидетельство современника — донесение одного священника в Рим, в котором упоминается, что протестанты похитили распятие, которое отец считал принадлежащим Габсбургам. В этом я не увидела смысла. Зачем им было нужно это? Они боролись за свои права, а распятие является также и протестантским символом.

Я предположила, не возникло ли у кого-либо мысли спрятать распятие в каком-либо безопасном месте и заявить, что его украли, ради личной выгоды. Или же, чтобы раздуть огонь вражды. Протестанты многократно отрицали кражу, но обвинения Габсбургов имели больше веса. Кроме того, свидетельство священника — единственное, в котором упоминается, что именно украли.

Насколько Энтони помнил, такая теория никогда не выдвигалась никем из так называемых экспертов и показывала со стороны Стефани понимание человеческой натуры, удивительное в женщине, прожившей под крылышком отца большую часть своей жизни.

— Итак, вы сфокусировали свой интерес на священнике?

— Да. И то, как он упомянул о краже в донесении Риму, было похоже на официальное признание, что события вышли из-под контроля и что необходимо что-то быстро предпринять. Кроме того, чувствовалось, что писавший донесение испытывает самодовольство, как будто ему известно то, что не знает больше никто.

Джеймс Стерлинг не обладал такой интуицией, но его дочь выказала явную способность читать между строк.

Она продолжила деловым тоном.

— Я тщательнее изучила донесение и обнаружила, что его послали из Инсбрука. Это далеко от Богемии и тех мест, где искали распятие раньше.

— Исследователи, признававшие существование распятия и факт его похищения, искали в районах, близких к Богемии — фамильной резиденции Габсбургов, где и произошло восстание, — медленно сказал Энтони. — Очень хорошо, Стефани. А потом?

Она моментально сконфузилась, как если бы похвала смутила ее.