Бесценный символ

Продолжая целовать ее, он нежно разжал судорожную хватку ее рук и понес в спальню. Она едва сознавала, что происходит. Пеньюар был сброшен на пол. Ее руки цеплялись за него, пока он лихорадочно стаскивал с себя свитер.

Под свитером не было рубашки, и, когда ее руки наткнулись на его обнаженную кожу, она застонала от удовольствия. Ее ищущие пальцы впились в твердые мускулы его спины, его тело было гладким и горячим, и ей нравилось, как он реагирует на ее прикосновения. И то, как он сам ласкает ее. Она чувствовала, как его губы двигаются вниз по ее шее, чувствовала его искусный язык на своей коже.

— Так приятно касаться тебя, — хрипло бормотал он, пока его сильные пальцы терзали сквозь нежный шелк ее упругую плоть.

Стефани уперлась ладонями ему в грудь. В отличие от большинства блондинов золотистые волоски покрывали эту широкую грудь, они были густыми и такими мягкими на ощупь, что вызывали у нее эротические ощущения. Ее собственные груди набухли, соски затвердели, и Стефани внезапно охватило дикое желание сбросить ночную рубашку и прижаться к нему.

Затем она ощутила настойчивые руки на своих обнаженных ягодицах, кожа ладоней была слегка грубой, и взрыв чувственного удовольствия заставил ее задохнуться. Она не могла больше вынести: ощущения были такими острыми, что походили на горько-сладкую боль.

Он поднял голову и посмотрел на нее, ласковые руки все еще скользили по ее атласной коже. Он жаждал ее так сильно, что медленные ласки были пыткой для него, но это была пытка, которую ему необходимо было вытерпеть. Десять лет она преследовала его в снах, воспоминания о ней хранились где-то в подсознании, потому что, проснувшись, он был слишком ожесточен, чтобы признать их, и прикосновение к ней было ему так же необходимо, как каждый удар собственного сердца.

Она была здесь, в его объятиях, ее серые с поволокой глаза были полуприкрыты в истоме, прелестное лицо смягчилось, она хотела его, и реальность была сладостнее сна. Он хотел продлить это состояние независимо от того, чего это ему стоило. Он хотел исследовать все ее тело, насытиться им. Более того, он хотел доставить удовольствие ей и выковать узы, которые связали бы их навеки до того, как наступит утро и всевозможные проблемы ворвутся в их жизнь.

— Я так хочу тебя, — сказал он задыхаясь.

— Да, — прошептала она, ее глаза были устремлены на него. — Пожалуйста.

Он снова и снова целовал ее губы, чувствуя, как ее руки беспрестанно двигаются по его груди. И когда она в очередной раз со слепой страстью ответила на его поцелуй, желание, горячее и всепоглощающее, стремительно возникло внутри него. Что хотел его ум, того не могло выдержать его тело.

Он сорвал с нее ночную рубашку и отшвырнул в сторону, затем поднял ее одним движением и положил на постель. С неохотой прекратив ласкать ее, он быстро сбросил с себя остатки одежды, не в силах оторвать глаз от нее. Она была ослепительно прекрасной, с превосходной фигурой, ее груди были удивительно округлыми и твердыми, талия тонкой, бедра изогнутыми. Он всегда думал, как она хороша одетая, но обнаженная она была великолепна. Ее черные волосы рассыпались по подушке блестящим темным облаком вокруг ее лица, она глядела на него бездонными серыми глазами, в которых, он знал, может утонуть. Обнаженный, он медленно опустился рядом с ней, пытаясь овладеть собой. Его желание граничило с неистовством, и хрупкость ее тела живо напоминала ему, как легко он может причинить ей боль. Он поцеловал ее долгим поцелуем, наслаждаясь сладостью ее рта, и ее руки обвились вокруг его шеи.

Когда его губы оставили ее, она издала слабый звук. Этот звук был подобен нежному горловому мурлыканью от наслаждения. Он оперся на локоть, его губы обрушились на нежную кожу ее лица, шеи, затем спустились ниже, к груди. Он медленно обхватил одну ее набухшую грудь, ритмично поглаживал ее сосок большим пальцем руки, в то время как его губы сомкнулись над другим.

Стефани задохнулась и вздрогнула. Она подумала, что достигла того чувственного предела, какой может вынести. Горячее, сладостное напряжение мучительно охватило ее. Когда же его рука двинулась вниз по ее трепещущему животу и его пальцы начали нежное исследование между ее ног, она снова вздрогнула и застонала. Кровь запульсировала во всем теле при его прикосновении, и она ощутила, как внутри нее опять возникает паническое чувство.

— Энтони… я не могу…

Он поднял голову, его горящие глаза пристально смотрели на нее, и в них она увидела его обнаженную душу — в это мгновение она поняла, что Энтони способен на глубокие чувства, о которых она не подозревала.

— Пожалуйста, — прошептала она, смутно подозревая, что умоляет не только окончить эту медленную пытку, но о чем-то гораздо более неуловимом.