Бесцветный Цкуру Тадзаки и годы его странствий

– Ну и как тебе все это? – спросил Мидорикава. – Вне всякой логики, верно?

– Очень интересный разговор. Но уж очень неправдоподобный, – искренне ответил Хайда.

– И все потому, что отсутствует логическое объяснение?

– Совершенно верно.

– И еще потому, что нет никаких доказательств?

– То есть вы предлагаете мне купить кота в мешке? Так, что ли?

– Вроде того, – кивнул пианист. – Что такое Скачок – не поймешь, пока сам не испытаешь. А тогда уже и доказательства не нужны. Прыгать или нет – вот и весь вопрос. И ничего посередине.

– А вам не страшно умирать?

– Сама смерть – не страшная. Правда. На моих глазах умирало много трусливых, гадких людишек. И даже у них это получалось. Значит, получится и у меня…

– И что же случается после смерти?

– Загробный мир, загробная жизнь… Ты об этом?

Хайда кивнул.

– О таких вещах я решил не думать. – Мидорикава почесал подбородок. – Сколько тут ни думай, правды все равно не узнаешь, а если и узнаешь – не проверишь никак. Только время зря потратишь. Чревато примерно тем же финалом, что у твоей гипотезы.

Хайда глубоко вздохнул.

– Зачем же вы все это мне рассказали?

– До сих пор я об этом никому еще не рассказывал и не собирался. – Он залпом выпил очередную чашечку саке. – Думал, так и уйду себе тихо, без лишних слов. Но когда встретил тебя, подумал – вот человек, которому, возможно, и стоит обо всем этом рассказать.

– Даже не важно, поверю я в вашу историю или нет?

Глаза Мидорикавы начали слипаться. Он слегка зевнул, а потом ответил:

– Поверил ты или нет, мне совершенно все равно. Важно, что рано или поздно ты все равно поверишь. Когда-нибудь и твоя жизнь подойдет к концу. И тогда – уж не знаю, как тебе придется умирать, – ты непременно вспомнишь эту историю. И постигнешь ее логику – всем своим существом. Истинную логику. Зерно которой я только что в тебе посеял.

За окном, похоже, снова пошел дождь. Очень тихий. Совсем неслышный из-за журчания реки – лишь едва повлажневший воздух подсказал.

И тут Хайде почудилось, будто в тесном гостиничном номере происходит нечто невероятное, противоестественное, небывалое. Нечто вроде бреда наяву. В неподвижном воздухе вдруг запахло Смертью. Разложившейся плотью. Но это, конечно, ему только почудилось. Пока еще здесь все живы.

– Ты, наверно, вернешься в свой университет, – тихо сказал Мидорикава. – Обратно в реальную жизнь. Живи ею на полную катушку. Какой бы скучной и никчемной ни казалась, она стоит того, чтобы жить. Уверяю тебя. Безо всякой иронии. Просто лично для меня она тяжела, и я не могу с нею справиться. Такая вот слабость во мне с рождения. Заползаю, как умирающая кошка, в тихое и темное место и жду своего часа. Ну и ладно, тоже неплохо. А ты не такой. У тебя есть сила, чтобы вынести эту тяжесть. Чтобы сплетать из нитей логики ценность жизни ради жизни – и пришивать к своей коже, пока она не срастется с тобой воедино…

* * *

– На этом история заканчивается, – объявил Хайда-младший. – Через два дня после этого разговора, когда отец отлучился куда-то по делам, Мидорикава ушел из гостиницы. Так же, как и появился, – с сумкой через плечо, спустился на три километра по горной дороге до автобусной остановки и уехал. Куда – не сообщил. Просто заплатил за последние сутки постоя и сгинул. Отцу передать ничего не просил. Оставил после себя только стопку дочитанных детективов. Вскоре после этого отец вернулся в Токио. Восстановился в вузе, продолжил учебу. Повлияла ли встреча с Мидорикавой на его решение закончить странствия, сказать не могу. Но из того, как он об этом рассказывал, очевидно, что эта история запала ему в душу, и очень глубоко.

Хайда устроился поудобней на диване и длинными пальцами почесал лодыжку.

– Вернувшись в Токио, отец попытался найти джазового пианиста по фамилии Мидорикава. Но не нашел. А возможно, фамилия та была вымышленной. В общем, помер ли тот пианист месяц спустя или нет, так до сих пор и неизвестно.

– Но твой отец пока жив, так? – уточнил Цкуру.

Хайда кивнул.

– Да, жив-здоров…

– И что же, поверил он в историю Мидорикавы? Или, наоборот, решил, что это мастерски сочиненная небылица?

– Да кто ж его знает… Видимо, когда он ее слушал, для него не стоял вопрос, верить или нет. Скорее, он проглотил ее как некую удивительную притчу. Точно удав – сначала запихнет в себя добычу, а потом не спеша переваривает.

И Хайда глубоко вздохнул.

– Ну вот, совсем уже носом клюю… Может, поспим?

Стрелки часов перевалили далеко за полночь. Цкуру отправился в спальню, а Хайда постелил себе на диване и выключил в гостиной свет. Переодевшись в пижаму, Цкуру забрался под одеяло – и вдруг услыхал мелодичное журчание речки Таникавы. Но это, конечно, ему только послышалось. Центральный Токио, откуда здесь реки.

Вскоре Цкуру уже спал как убитый.

А в эту ночь произошло сразу несколько странных событий.

6