Бесцветный Цкуру Тадзаки и годы его странствий

Но Цкуру лишь усмехнулся и ничего не ответил.

– Но я говорю это не как муж! Я взаправду обожаю ее творения. Наверняка очень многие могут ваять посуду и поизящней, но в том, что делает она, не тесно. Там много свободного места. Простор для души… Жаль, не могу выразиться конкретнее.

– Очень хорошо понимаю, о чем вы, – заверил его Цкуру.

– Именно эта способность и послана ей свыше. – Он указал пальцем куда-то в потолок. – Дар Небес. И я даже не сомневаюсь, что дальше как художник она будет только расти. Свободного места у нее впереди хоть отбавляй.

Снаружи залаяла собака, очень радостно и дружелюбно.

– А вот и Эри с дочками, – сказал Эдварт, обернувшись к двери, встал и направился к выходу.

Цкуру осторожно поставил очередное творение Эри на полку. И, не двигаясь с места, стал ждать, когда она появится на пороге.

16

Завидев Цкуру, Черная будто вообще не поняла, что происходит. Жизнерадостная легкость, с которой она впорхнула в дом, тут же улетучилась, и лицо ее опустело. Подняв очки от солнца на лоб, она стояла, не говоря ни слова, и просто смотрела на Цкуру. Не успела привести с прогулки детей, глянь – а в доме какой-то японец. Вроде бы незнакомый.

Младшая дочь лет трех держала ее за руку. А рядом стояла еще одна девочка, старше первой года на два. На обеих – одинаковые платья в цветочек и пластиковые сандалики. За распахнутой дверью лаяла собака. Эдварт высунулся, прикрикнул, и псина, тут же затихнув, улеглась на крыльце. Обе дочери, копируя мать, стояли, не говоря ни слова, и пристально смотрели на Цкуру.

За шестнадцать лет Черная изменилась не так уж сильно. Разве что девичья мягкость черт исчезла, сменившись четкостью и решительностью. Но волевой характер остался прежним, и глаза смотрели все так же искренне. Можно было не сомневаться – этот взгляд запал в душу не одному десятку людей. Плотно сжатые губы, здоровый загар на лице, густые черные волосы до плеч заколоты спереди, чтобы челка не падала на лицо. Грудь стала пышнее. Голубое летнее платье, кремовая шаль, на ногах – белые спортивные тапочки.

Словно ожидая объяснений, Черная посмотрела на мужа. Но тот лишь покачал головой. Тогда она перевела взгляд обратно на гостя и легонько закусила губу.

Цкуру смотрел на ее тело – крепкой здоровой женщины, чей жизненный путь не имел ничего общего с тем, как сам он прожил до сих пор. И вся тяжесть последних шестнадцати лет навалилась на него внезапным открытием. Он вдруг понял: некоторые истины на свете можно постичь, лишь увидев, как меняется женский облик.

А она все смотрела на него. И вдруг ее лицо слегка исказилось. Губы чуть дернулись, на правой щеке образовалась неглубокая ямочка, вернее – морщинка, в которой пряталась веселая горечь. Цкуру отлично помнил это ее выражение. Обычно оно появлялось, когда Черная хотела съязвить.

Но на этот раз она не собиралась язвить. Просто старалась найти хоть какое-то объяснение происходящему.

– Цкуру? – наконец предположила она.

Тот кивнул.

Первым делом она прижала к себе младшую дочь, словно пытаясь оградить ее от какой-то опасности. Не сводя взгляда с Цкуру, малышка прижалась к маме. Старшая дочь замерла чуть в стороне. Эдварт подошел к ней и ласково погладил по густым золотым волосам. Младшая была черноволосой.

Добрые полминуты никто не произносил ни слова. Эдварт гладил по голове старшую дочь, Черная обнимала младшую, а Цкуру стоял, как истукан, через стол от них. Как на картине с заранее продуманной расстановкой фигур. И центром этой картины была Черная. Она – или ее физическая оболочка – организовывала собой все окружающее пространство.

И она же первой пошевелилась. Отпустила дочь, сняла со лба темные очки, положила на стол. Взяла чашку, из которой пил муж, допила глоток остывшего кофе. Поморщилась. Похоже, она даже не понимала, что пьет.

– Налить тебе кофе? – предложил Эдварт.

– Да, пожалуйста, – сказала она. И опустилась на стул у стола.

Эдварт прошел к кофеварке и включил ее, чтобы разогреть кофе заново. Дочери, поглядев на мать, уселись на деревянной скамье под окном и снова уставились на Цкуру.

– Это действительно ты? – тихо спросила Черная.

– Самый настоящий, – ответил он.

Она буквально ощупала взглядом его лицо.

– Можно подумать, ты встретила привидение, – сказал Цкуру. Он хотел пошутить, но это не показалось забавным даже ему самому.

– Как же ты изменился, – сухо сказала Черная. – Просто не узнать.

– Все, кто меня давно не видел, говорят то же самое.

– Похудел… и повзрослел.

– Наверно, это потому, что я вырос?

– Наверное.

– А ты почти не изменилась, – заметил он.

Она покачала головой, но ничего не сказала.

Муж принес кофе, поставил перед ней. В маленькой чашке, которую, видимо, она же и вылепила. Черная положила одну ложку сахара, размешала и, вдохнув пар, сделала глоток.

– Съезжу-ка я с детьми в город, – бесстрастно объявил Эдварт. – Продуктов купим, да и машину заправить нужно.

Черная обернулась к нему и кивнула.

– Хорошо, давай.

– Тебе что-нибудь нужно?