Бесы в красной гостиной

Второе. В конфликте столкнулись два подхода к государственно-правовому развитию России, и его усугубило постановление Съезда о стабилизации конституционного строя. Первый подход – это подход Съезда и парламента, базирующийся на традиционной российской структуре власти: есть глава государства (монарх, генсек или президент), есть достаточно самостоятельное правительство, но подконтрольное президенту и парламенту, есть орган представительства (Дума, Съезд, Верховный совет).

Президент своими действиями разрушал привычную для России структуру власти, создавая параллельные системы власти, независимые от правительства и неподотчетные парламенту: Госсовет, возглавлявшийся Бурбулисом, Администрацию Президента, Контрольное управление, аналитические и информационные центры (например, злополучный ФИЦ), представительства президента в регионах («президентское око», призванное шпионить за губернаторами) и многое другое. Ведь в субъектах Федерации и без спецпредставителей хватало надзорных органов, в их числе – и федеральные министерства, генеральная прокуратура. Слепому было видно, что президент создает параллельные, независимые от правительства и парламента органы власти, и делает это с одной целью: взять всю власть в свои руки. Его не смущало и то, что между конституционными органами власти и им созданными нарастают, что неизбежно, противоречия, идет дележ функций. И происходит это в ущерб основному делу – усилиям по выходу России из экономического и политического кризиса.

Третье. Ошибка пятого Съезда, предоставившего президенту право самостоятельно формировать правительство и возглавить его, привела к тому, что президент оказался вне контроля Съезда и парламента. У парламента остались только три способа влияния на него: он мог ограничить законотворческую деятельность президента (не принимать вносимые им законы), мог не согласиться с предложенным правительством бюджетом, а также еще оставалось влияние через Центральный банк (его руководство назначалось Верховным советом).

Четвертое. Принятое седьмым Съездом решение о проведении референдума 11 апреля – большая ошибка, поскольку Съезд не учел позиции регионов. А они, особенно республики, активно выступили против референдума, считая, что прежде следует отработать механизм реализации федеративного договора, то есть определиться в отношениях федеральных властей и региональных. Нельзя ставить телегу впереди лошади, считали они. Референдум, по мнению большинства региональных властей, может привести к распаду России.

Пятое. Ошибка седьмого Съезда и в том, что он под давлением президента подписал соглашение между ветвями власти. Это – нонсенс; их отношения регулируются Конституцией и только Конституцией. Причем соглашение достигнуто между президентом и Верховным советом, таким образом, из этого процесса устранен высший орган власти – Съезд. За всеми этими действиями президента и Верховного совета Съезд усмотрел сговор, попытку пересмотреть систему власти. При этом и Верховный совет, и Конституционный суд, да и сам президент в случае реализации соглашения утрачивали легитимность.

Шестое. На излюбленный вопрос окружения Ельцина и его самого: кто главнее, президент или Съезд, – ответ дает Конституция. Президент является высшим должностным лицом, подотчетным Съезду. Все! Хочешь стать монархом – меняй конституцию (что Ельцин и сделал с помощью танков. – Авт.). Но в условиях действующей тогда конституции «Борис был не прав».

Седьмое. Окружение Ельцина не особенно скрывало свои намерения насильственно распустить Съезд и Верховный совет и ввести прямое правление президента. Иные обуславливали это тем, что Россия велика, разнолика, поэтому ей нужен царь с тяжелой булавой, способный в случае необходимости навести порядок. Другие допускали наличие крепкой руки временно, на изломе страны. Третьи просто-напросто решали свои меркантильные задачи – пристроиться к бочку власти, а получится, и выйти в короли. Тот же Геннадий Бурбулис после отставки признался в том, что перестал видеть в Ельцине единственного и безальтернативного лидера демократической России, более того, считал его уже преградой для дальнейшего развития демократии, поскольку тот нес в себе «пережитки социализма». Но и тех, и других, и третьих, и четвертых объединяла одна цель: снести со своего пути представительную власть. Немало было и таких, которые видели в ней препятствие для обогащения.

Восьмое. Все преступления исполнительной власти в 90-х годах меркнут перед глобальной аферой – разгосударствлением (приватизацией). О ней уже тошно и писать, и читать. Но тут важно отметить отношение к ней Съезда, парламента, с одной стороны, и президента, правительства, с другой. Парламент через созданный им Фонд федерального имущества пытался придать процессу приватизации цивилизованный социальный характер. Были приняты более-менее справедливые правила раздела государственного (народного, ничейного, назовите как угодно) имущества, хотя в таком деле абсолютная справедливость вряд ли возможна.