Бета-версия (СИ)

Мы познакомились так же, как это делают сейчас все — в паутине. Совместная игра за одну команду, пара удачных прикрытий друг друга, благодарность в личные сообщения. Предложение повторить. А потом ещё раз. Парные вылазки на игровые сервера, совпадающее чувство юмора и, как следствие, обмен официальными контактами. Общение, совпадающие вкусы, обмен фото, смешными видео. Интимные фото, видеозвонки, становящиеся всё откровеннее, заказ в секс-шопе синхронизируемых модулей на разные адреса и, наконец, встреча в реале, начавшаяся с посещения выставки ювелирного искусства и закончившаяся приглашением выпить вина и последующим сексом.

— Наверное, это даже хорошо, — говорит она.

— Чем?

— Тем, что мы до сих пор не узнали друг друга полностью и открываем что-то новое.

— Наверное, хорошо, — соглашаюсь я.

Она приподнимается на локте и смотрит на меня в полумраке комнаты, освещенной отблесками уличных вывесок.

— Я что-то сделала не так?

Пожимаю плечами и тянусь за сигаретой.

— Все нормально, не заморачивайся. Я просто сказал о том, что в реальности всё иначе и сам над этим задумался.

— В каком плане?

— В том, что о многих вещах мы знаем только по играм, симуляциям и старым фильмам. У нас есть некоторое представление о том, как то или иное ощущение либо событие воспринимается нами, но это только представление, сидящее в голове. Понимаешь?

— Не совсем.

— Вот, например, ты морщишься, когда в сим-шоу кто-то режет палец.

— Ну?

— Почему ты морщишься?

— Потому что мне жалко человека… — начинает объяснять Нилинь.

— Нет, — перебиваю её я. — Потому что все мы ранили пальцы. Ножом или стеклом, или зацепившись обо что-то острое. Мы понимаем, что чувствует тот, кто режет палец, потому что сами это чувствовали. А что, например, на счёт…

— Ограбления? — перебивает она.

И пока я подбираю слова, чтобы выразить удивление тем вектором, который выбрал её мозг, Нилинь объясняет:

— Я недавно смотрела стим-шоу про гангстеров прошлого. Была такая каста, не совсем ладившая с законом. Так вот они грабили банки не так, как это иногда случается сейчас: попытки взлома, липовые виртуальные станции, чтобы замести следы и так далее. Они прямо врывались в банк, в помещение, запугивали оружием и забирали все деньги, которые там были. Целые сумки денег, представляешь?

— Слабо.

— А мне тогда подумалось, что их же там, наверное, раздирало изнутри от переизбытка адреналина. Я потом искала инфу в паутине, нашла несколько архивов, запустила через эмулятор… Открылось не всё, что я хотела, но, знаешь, что меня поразило? — она не ждёт, пока я спрошу, а сразу продолжает: — Зачастую этим гангстерам приходилось скрываться. И у них получалось.

— Биометрия тогда была похуже нынешней, — замечаю я.

— Естественно! Это же было, — Нилинь считает что-то на пальцах, делая сосредоточенное лицо, — более ста пятидесяти лет назад.

Она долго и увлеченно рассказывает о Джоне Дилленджере, Уилли Саттоне, Бонни и Клайде. В каких-то местах она сбивается, в каких-то не может подобрать слов. Возможно, отчасти и из-за этого события прошлого звучат как что-то совершенно невероятное. Что-то, совсем не вписывающееся в рамки современного общества. Затем она рассказывает историю хранилища Хаттон-Гарден.

В середине второго десятилетия двадцать первого века, в ювелирном квартале Лондона четверка грабителей сумела вынести из хранилища уйму денег и драгоценностей. Они, в отличие от вышеупомянутых Дилленджера, Саттона и Бонни с Клайдом, смогли сделать это незаметно, использовав не только найденные недочеты в системе охраны, но и психологические аспекты.

— Они вывозили награбленное в мусоровозах, под носом у сотен людей, представляешь? А кто будет всерьёз воспринимать какого-то мусорщика?

Возможно, в этой истории многое приукрашено, но именно она становится отправной точкой.

— Слушай, а интересно, — задаюсь я вопросом, — современную систему можно обойти на физическом уровне?

Мы с Нилинь оказываемся любопытными в равной мере. Буквально через пару дней, также лёжа в кровати после секса, она сообщает:

— Представляешь, а алмазный зал охраняется меньше всего, потому что находится в самом центре музея.

* * *

— По времени даже запас остаётся, — радостно сообщает Нилинь, когда я вхожу в убежище.

Я успел сходить домой, переодеться, отработать положенные четыре часа, снова зайти домой, переодеться еще раз и добраться до убежища по коллекторам, а «чичжу» только завершает свой путь по макету алмазной комнаты.

— Ну вот. Значит, всё-таки, идея изначально была правильной, — киваю я. — Просто нуждалась в некоторой доработке.

Тай пристально смотрит на робота, который уже на обратном пути. Если бросить на него мимолётный взгляд, он стоит неподвижно.

— Мне кажется, балансировка нарушена, — замечает Тай. — Центр тяжести сместился и такое ощущение, что он не совсем стабилен. А ему ещё лоток с драгоценностями в обратную сторону тащить.

— Не думаю, что это критично, — возражаю я.

— Всё равно напрягает, — говорит Тай.