Бета-версия (СИ)

Интересно, а он учился в середухе со всеми её правилами, требованиями и отбитыми соседями по койкам? Ему знакомо, когда кто-то демонстрирует свою силу, потому что может? Его заставляли делать не только свою работу, но и чью-то ещё, угрожая не только побоями? Бакса обещали оставить в покое за то, что он будет переполовинивать свой рацион в чью-то пользу? Он знает о том, что способ наказать за отказ найдут всегда, несмотря на растыканные по всему корпусу камеры? Как тут не жить мыслью о том, что весь этот пиздец когда-нибудь закончится и ты, выйдя во взрослую жизнь, получишь свою ячейку и забудешь середуху как страшный сон?

— А ты в середухе учился? — спрашиваю.

Бакс кивает.

— И как, можно там думать о чем-то, кроме как считать дни до окончания учёбы?

Он жмет плечами:

— У меня получалось.

* * *

— У меня получалось, — жму плечами. — Это, конечно, стоило усилий, но в жизни всё, что за границей возможностей, предоставляемых безусловкой, стоит усилий.

— Лис также говорит.

— Правильно говорит. Умный он, Лис твой. Хернёй только занимается.

— Каждому своё, — парирует девчонка. — Кому-то ставить точку на истории якудза, а кому-то, как ты говоришь, хернёй заниматься.

Ловлю себя на том, что мне нравится её дерзость. Спрашиваю:

— Лис и об этом рассказывал?

— Ну, он только сказал, что их главарь пропал не без твоей помощи, — девчонка делает пальцами кавычки в воздухе: — Как в воду канул.

— Слова Лиса?

— Ага. А ты правда того японца кинул?

— В каком-то смысле, да.

— Кинул, а после этого убил?

— Ну, — пожимаю плечами, — сначала я выполнил то, что был ему должен.

— Это как так? — непонимающе округляет глаза Лилит.

Времени у нас много. Поэтому я рассказываю, чтобы хоть как-то его скрасить.

— Я в своё время играл в коллективные стратегии, на деньги. Ещё до того, как ввели чипирование. Но играл нечестно. Йун поймал меня на жульничестве, хотя он далеко от меня в честности не ушёл. Тут же система какая: если тебя не поймали, то ты играл честно. Но у него была возможность ловить на жульничестве, а у меня — нет. В общем, мне предложили сделку: он оставляет меня в живых, а я приношу ему серверный узел из заброшенной лаборатории. Я согласился и достал то, что от меня требовалось. Но…

Я рассказываю девчонке о том, что увидел в лабораторных подвалах, о том, как расстреливал гигантскую колбу, в которой плавала нервная система, освобождённая от тела, о том, как решил, что эти данные не должны доставаться никому.

— Но сначала Йун заполучил свой серверный узел, — завершаю я свою историю. — Правда, в качестве дополнительного груза, который помог ему нырнуть в канал.

— Помог нырнуть?

— Я привязал его к телу.

— Обязательно было узел топить? — смотрит на меня как на идиота девчонка. — Данные же можно было продать. Лис говорит, что всегда найдутся люди, готовые платить за данные.

— Есть такие данные, которым лучше не попадать в руки тех, кто готов за них платить.

Мы летим по занесенным снегом степям, наверное, уже где-то в районе границы между Монголией и Китаем. Может быть, даже пересекли её и сейчас скользим над снежным покрывалом по Внутренней Монголии. Призраки городов встречаются всё реже и по всем ощущениям мне уже давно пора начинать забирать влево.

— Гля, пылит что-то, — указывает куда-то вперед Лилит, проводя пальцем за ухом, чтобы приглушить звук подкожных наушников.

Облака снежной пыли, вздымающиеся прямо по курсу и движущиеся в нашу сторону, не предвещают ничего хорошего.

— Это снежная буря? — спрашивает Лилит, с любопытством разглядывая вздымающиеся клубы снежной пыли.

Ухмыляюсь. Чего ожидать от человека, ни разу не выбиравшегося из сити и абсолютно не интересовавшегося ничем, кроме клубных тусовок и торговли наркотой? Хотел бы я, чтобы это была буря. Но буря должна занимать гораздо большую площадь. В нашу сторону несется всего лишь беспилотный бронированный контейнеровоз, везущий в один из сити, может быть, даже в тот, из которого сбежали мы, продукцию китайских фабрик и заводов: нанофермы, бионические протезы, роботы-пылесосы, десктопы, системные узлы, сигареты из водорослей, программные наработки, искусственно выращенное мясо, упакованное в брикеты, запчасти…

— Это китайский торговый контейнеровоз, — говорю я, меняя направление воздушки, чтобы не оказаться на пути громадины. — Везет всякое. Может быть, даже в наш сити.

— Так здорово же, — восклицает Лилит. — Мы по его следу и доберемся.

— Если нам не помешают, — указываю на снежные вихри поменьше, несущиеся наперерез тому, что Лилит приняла за бурю.

— Это же воздушки! — восклицает Лилит. До неё, наконец, начинает доходить, что именно она видит. — Это же люди! Они реально тут живут!

— Именно, — подтверждаю я, выворачивая джойстик вправо в надежде на то, что мы успеем проскочить под прикрытием поднятого беспилотным товарняком снежного вихря. Не хотелось бы, чтобы нас заметили. Увлеченные своей потенциальной добычей, возможно, не обратят внимания, но, к чему рисковать?