Бетагемот

Этим и наедине с собой нелегко было заниматься. Его, как-никак, воспитали в определенных религиозных убеждениях: миазмы католицизма, цепляясь за обложку «Nouveaux Separatistes»[8], висели над Квебеком и тогда, когда в остальном мире о религии уже думать забыли. Они осаждали Ахилла каждую ночь, когда он доил себя, и в голове у него мелькали мерзостные образы, от которых пенис становился твердым. И то, что под действием развешанных им над кроватью, столом и комодом магнитных мобилей шпики лишь пьяно покачивались, потеряв связь с сетью, ничего не меняло. Как и то обстоятельство, что его все равно ожидал ад, даже если б он ни разу в жизни не коснулся своего тела, – ведь сказал же Иисус: «То, что ты совершаешь в сердце своем, ты совершаешь в глазах Бога». Ахилл был заранее проклят за непрошенные мысли, так что ничего не терял, воплощая их.

Вскоре после одиннадцатого дня рождения пенис стал оставлять улики: во время ночных оргий на простыни брызгала белесоватая жидкость. Две недели он не осмеливался обратиться к энциклопедии: именно столько потребовалось на формулировку такого запроса, чтобы мама с папой не узнали. Взлом приватных настроек домашней «служанки» занял еще три дня. Никогда не знаешь, какие элементы отслеживает эта штуковина. К тому времени, как Ахилл решился простирнуть постельное белье, от него пахло примерно как от Эндрю Трайтса из социального центра – а тот был вдвое больше любого своего сверстника, и никто не хотел стоять с ним рядом на рапитранской остановке.

– Я думаю…

Начал Ахилл в тринадцать лет.

Церкви он больше не верил. Что ни говори, он был прирожденным эмпириком, а Бог не выстоит и десяти секунд под критическим взглядом личности, уже вычислившей страшную правду про пасхальных кроликов. Как ни странно, перспектива вечных мук теперь казалась вполне реальной, на каком-то примитивном уровне, недоступном для логики. А если проклятие реально, то исповедь не повредит.

– …что я чудовище, – закончил он.

Признание было не таким рискованным, как могло показаться. Исповедник был не слишком надежен – Ахилл загрузил его из Сети (из Водоворота, мысленно поправился он, теперь все его называли только так), и в нем могло быть полно червей и троянов, даже тщательная чистка не дала бы гарантии, – но он отключил все каналы ввода-вывода, кроме голосового, и мог стереть все подчистую, если начнутся какие-нибудь фокусы. И уж точно не собирался оставлять программку в рабочем состоянии после того, как перед ней выложится.

Папа, прознай он, что Ахилл занес в семейную Сеть дикое приложение, съехал бы с катушек, однако мальчик не стал бы рисковать с домашними фильтрами, даже если б отец и перестал за ним шпионить после смерти мамы. Так или иначе, папа никак не мог узнать. Он был внизу, в сенсориуме, вместе со всей провинцией – страной, пришлось напомнить себе Ахиллу, – подключившись к помпезной церемонии первого Дня Независимости. Надутая колючая Пенни – дни, когда она обожествляла старшего брата, давно миновали, – продала бы его мгновенно и с удовольствием, но она последнее время обитала в основном в экстаз-шлеме. Контакты, наверно, уже протерли ей виски насквозь.

Был день рождения последнего нового государства на планете, и Ахилл Дежарден остался в спальне наедине с исповедником.

– Чудовище какого рода? – спросил «ТераДругtm 6.2» голосом андрогина.

Слово Ахилл выучил еще утром и тщательно выговорил:

– Женоненавистник.

– Понимаю, – пробормотал ему в ухо «ТераДруг».

– У меня возникают… возникают такие желания – делать им больно. Девочкам.

– И как ты при этом себя чувствуешь? – голос стал чуть более мужественным.

– Хорошо. Ужасно… то есть… они мне нравятся. Чувства, в смысле.

– Не мог бы ты уточнить? – в голосе не слышалось ни ужаса, ни отвращения. Конечно, их и не могло быть – программа ничего не чувствует, это даже не Тьюринг-софт. Просто навороченное меню. Но, как это ни глупо, Ахиллу полегчало.

– Это… сексуально, – признался он. – Ну, думать о них так.

– Как именно?

– Ну, что они беззащитные. Уязвимые. Я… мне нравится, как они смотрят, когда… это самое…

– Продолжай, – сказал «ТераДруг».

– Когда им больно, – жалобно выговорил Ахилл.

– А, – сказала программа. – Сколько тебе лет, Ахилл?

– Тринадцать.

– У тебя есть друзья среди девочек?

– Конечно?

– И как ты относишься к ним?

– Я же сказал! – прошипел Ахилл, едва не срываясь на крик. – Мне…

– Нет, – мягко остановил его «ТераДруг», – я спросил, как ты относишься к ним лично, когда не чувствуешь полового возбуждения. Ты их ненавидишь?

Ну почему же, нет. Вот Андреа толковая девчонка, к ней всегда можно обратиться, когда надо вычистить вирусы. А Мартин… Ахилл как-то раз чуть не убил ее старшего брата, когда тот стал к ней приставать. Мартин и мухи бы не обидела, а этот мудак-братец…

– Они мне нравятся, – сказал Ахилл, морща лоб из-за парадокса. – Очень нравятся. Они отличные. Кроме тех, кого я хочу, ну ты понял, да и то только когда я…

«ТераДругtm» терпеливо ждал.

– Все клево, – выдавил наконец Ахилл, – если только я не…