Бетховен

Щенки бежали со всех ног, пока им хватало сил удерживать такую скорость. Они углублялись все дальше и дальше в лес. Проблема была в том, что к их ошейникам были все еще прицеплены поводки. Это прочные кожаные ремни постоянно цеплялись за пни и ветки, и щенкам то и дело приходилось останавливаться — в противном случае они рисковали быть удушенными собственными ошейниками.

Постепенно маленькие сенбернары начали сбавлять скорость. Их маленькие сердчишки громко колотились в груди, легкие горели от быстрого бега. Остановившись под высокой сосной, щенки вповалку улеглись на мягкую подстилку из опавших сосновых иголок. Деревья стояли почти вплотную друг к другу, в лесу царил прохладный полумрак — единственным звуком было тяжелое дыхание четырех щенков.

«Как вы думаете, они гонятся за нами? — спросила Долли. — Надеюсь, что нет. — Она подняла голову и посмотрела назад, туда, откуда они пришли. — Я никого не вижу.»

Чайковский склонил голову набок.

«Я никого не слышу.»

«А я никого не чую», — добавила Чубби, принюхавшись к легкому ветерку, колыхавшему ветви деревьев.

«Нам нужно двигаться дальше, — сказал Мо. — Может быть, сейчас их и нет поблизости, но я уверен, что они будут искать нас.»

«Мы не можем идти дальше, — возразила Чубби, — нам мешают поводки. Я едва не задохнулась.»

«И я тоже», — согласился Чайковский.

«Поводки нужно снять, — заявила Долли. — Я не могу бежать дальше, когда эта штука за мной волочится.»

Мо вывернул шею, пытаясь рассмотреть прочный стальной карабин, которым поводок был пристегнут к его ошейнику.

«Что мы можем с этим поделать? — спросил он. — Я не знаю, как действует эта штука».

«Ну-у… — протянула Чубби. — Ты же знаешь, что я питаю особое пристрастие к коже… я могу перегрызть их.»

«Ну конечно! — воскликнул Мо. — Мы так и сделаем!»

Чубби начала грызть поводок, пристегнутый к ошейнику Долли, а Мо принялся за поводок Чайковского. Кожа была жесткой и прочной, но зубы у щенков были острыми, словно иголки, к тому же, как мы знаем, эти щенки просто обожали грызть и жевать разные вещи. Они кусали и глодали, отрывая кусочек за кусочком, пока не перегрызли поводки.

Как только Долли и Чайковский освободились от поводков, они, в свою очередь, оказали ту же услугу Мо и Чубби. Вскоре все четверо были свободны и чрезвычайно рады этому обстоятельству. Мало того, что они избавились от мешающих поводков — они еще с пользой поупражнялись в искусстве жевания, а это всегда доставляло им истинное наслаждение.

Несколько секунд четверо щенков сидели, размышляя, что им делать дальше. Первой заговорила Долли, обладавшая недюжинной способностью видеть во всем плохую сторону.

«Вы осознаете, — негромко пролаяла она, — что мы впервые, впервые за всю свою жизнь остались совершенно одни?»

Щенки задрожали, когда до них дошла ужасная истина, заключенная в словах Долли. Неожиданно темный лес показался им страшным местом, совершенно неподходящим для пребывания в нем.

Глава двенадцатая

Полковник Хаппер был сильным человеком и истинным солдатом, не склонным предаваться отчаянию, унынию или жалости к себе. Однако сейчас он не мог отделаться от мысли, что «Тренировочный лагерь для щенков» обречен. Вот уже в третий раз за все время работы его учреждения у него пропадает партия щенков. К тому же это означало, что ему придется выплачивать владельцу компенсацию, и эта выплата станет последней соломинкой, которая раз и навсегда положит конец его бизнесу и его доходам.

Но было и еще одно обстоятельство, куда худшее. Будучи солдатом, полковник Хаппер был наделен сильным чувством долга и чести. Честь требовала немедленно сообщить Ньютонам о том, что произошло. И это означало, что полковнику придется иметь дело с разгневанными взрослыми и, что самое худшее, с горестно рыдающими детьми.

С тяжелым сердцем полковник Хаппер набрал телефонный номер Ньютонов, приготовившись выслушать гневную тираду от Джорджа Ньютона.

Однако все вышло намного хуже. Полковник Хаппер вздрогнул, услышав в трубке тонкий голосок маленькой девочки.

Откашлявшись, полковник произнес:

— Алло.

Он изо всех сил старался смягчить голос, что не так-то легко для старого вояки ростом в метр девяносто и весом в сто с лишним килограмм.

— Девочка, могу я поговорить с твоим папой?

— Его нет дома, — ответила Эмили.

— О, — отозвался Хаппер, не зная, что сказать. — Можно тогда поговорить с твоей мамой?

— Ее тоже нет дома.

— А нет ли еще кого, с кем я мог бы побеседовать, — произнес полковник, чувствуя себя глубоко несчастным из-за всего этого.

— Вы можете поговорить со мной, — заявила Эмили. — Вам это не подойдет?

— Э-э… хм… ну… — Полковник яростно откашлялся. — Ну, я попробую.

У полковника Хаппера не было своих детей, он не знал, как обращаться с ними, и потому чувствовал себя неуютно. Он не осознавал, насколько забавным выглядит тот факт, что огромный громогласный вояка, который, не дрогнув, противостоял врагу во множестве сражений, до потери слов и соображения боится маленькой девочки, ученицы начальной школы.

— Алло, — произнесла Эмили. — Вы еще здесь?

Неожиданно полковник Хаппер собрался с духом.