Бэтмен. Рыцарь Аркхема

– Что ж, ты должен мне довериться. Еще один раз. Последний раз. – Бэтмен направился к выходу с крыши, открыл дверь и двинулся вниз по лестнице. – Бэт- мобиль припаркован внизу, – пояснил он.

Секунду спустя Гордон последовал за ним.

Ехали молча, в неловкой тишине. Они дружили долгие годы, но сейчас между ними пролегла тень Барбары.

Гордон разговаривал с дочерью. Она сказала, что села на автобус. С чего бы ей врать ему? Чем она занималась вместо того, чтобы покинуть город? Зачем ей было оставаться?

Барбара была библиотекарем. Прекрасна, как ее мать. Умна. Полна энергии. Но с тех пор, как...

Гордон отмахнулся от этой мысли. Барбара уже несколько лет была прикована к инвалидному креслу. Что она могла скрывать? Почему она не уехала, когда он велел ей покинуть город. Гордон сверлил Бэтмена взглядом. Он еще не знал, почему, но в глубине души у него начинала зарождаться неприязнь к Темному рыцарю.

Бэтмобиль остановился. Комиссар выглянул в окно и мигом сообразил, где они находятся.

– Часовая башня? Что мы тут забыли?

В Часовой башне жили только самые богатые жители города. Даже на зарплату комиссара он не мог рассчитывать хотя бы на маленькую квартирку здесь. Барбара бы ни за что...

Бэтмен открыл дверь и принялся выбираться наружу.

– Джим... комиссар. Я знаю, что ты хочешь получить ответы, и получить их прямо сейчас. Но я вынужден попросить тебя подождать, всего несколько минут. Я хочу убедиться в том, что пентхаус... Я хочу убедиться, что там ничего не осталось... – Темный рыцарь выбрался из машины и собирался уже было закрыть за собой дверь, но в последний момент передумал и вместо этого нагнулся и приблизился к комиссару. – Пожалуйста. Подожди тут еще минуту.

Захлопнув дверь, Бэтмен вошел внутрь здания, оставив Гордона закипать от ярости в одиночестве.

Он бывал в Часовой башне тысячи раз, но еще ни один его визит не протекал так, как этот. Темный рыцарь открыл дверь, вошел, увидел опрокинутое инвалидное кресло Барбары и аккуратно поставил его обратно на колеса. Повсюду разбросаны ее данные. Мониторы были разбиты. Бэтмен неподвижно замер по центру комнаты и уставился перед собой.

– Боже правый. Что это?

Голос донесся сзади. Гордон не стал ждать.

Он вышел из лифта и оказался внутри офиса Оракула.

– Это кресло Барбары... она была здесь, – сказал Гордон. Он повернулся к Бэтмену, все еще не понимая, что происходит. – Крейн сделал это, чтобы добраться до меня, не так ли? Что она вообще тут делала?

– Это не твоя вина, Джим.

– Ну разумеется, моя. Я должен был быть здесь. Я должен был убедиться в том, что Барбара села на тот автобус.

– Ты не понимаешь, Джим. Барбара сильная. Сильнее, чем ты думаешь.

– Что ты имеешь в виду? Она не такая, как мы. Бэтмен, что ты хочешь мне сказать? Прекрати играть в свои чертовы игры и скажи уже мне.

В глубине души к гневу присоединился страх. Гордон стоял внутри Часовой башни, но мысленно он перенесся в другое время. Тогда его не было в Часовой башне, но он видел фотографии. Он знал, как разворачивалась каждая секунда этой ужасной резни.

Барбара пила чай. «Эрл Грей». Звонок в дверь. Скорее всего, Коллин из дома через дорогу. Это был вечер йоги.

Снова звенит звонок.

Барбара идет к двери.

Джокер проталкивается внутрь в компании двух своих громил. На нем широкополая шляпа и голубая гавайская рубашка. С шеи на ремешке свисает фотоаппарат. В руке пистолет.

– Конфетка, – со смехом говорит он.

Барбара смотрит на него, поначалу не понимая, что вообще происходит. Но затем, прежде чем она успевает испытать шок или страх, Джокер спускает крючок и стреляет ей в живот.

Гордон дергается, чувствуя агонию дочери. Он хватается за живот и падает, в точности как она валится на пол и кричит от боли. Не в силах помочь столь любимой им дочери, комиссар может только рыдать.

Барбара лежит на полу, прижав руки к кровоточащей ране. Ее широко распахнутые глаза полны страха. Она пытается остаться в сознании. Джокер встает над ней, наклоняется поближе и тихо шепчет прямо на ухо.

– Не отключайся, Барбара, еще рано. Ну давай, прояви свой стержень. Видишь, что я тут сделал? Это шутка, потому что я могу разглядеть твой позвоночник, прямо сквозь пулевое отверстие, и я вижу ошметки твоих позвонков по всему полу. Это смешно, потому что это правда.

Джокер снимает с шеи фотоаппарат и включает его.

– Кстати, если тебе не сложно, понимаю, поврежденный позвоночник и так далее, но не могла бы ты улыбнуться на камеру? Ну знаешь, будто у тебя все хорошо и все такое?

И он начинает делать фотографии. Десятки фотографий. Каждая отвратнее предыдущей. Затем он наклоняется к лежащей на полу Барбаре, чудом сохраняющей сознание и выдерживающей переполняющую ее боль.

– Ты главное дождись, когда твой отец вернется домой. О, в какую он ярость придет из-за этого беспорядка. Хи-хи-хи, – смеется он и уходит.