Бэтмен. Убийственная шутка

Джокер кивнул. Снимая с задней полки кусок жесткой, заляпанной краской нейлоновой веревки, она тут же натянула колючий зеленый парик на редеющие волосы Лэнка. Ей хотелось, чтобы дешевый парик был кудрявым, как собственные дикие, изумрудно-зеленые локоны Джокера, но придется обойтись. Хорошо бы, чтобы тусклое освещение в камере в сочетании с общей ленью персонала ночной смены сработало в их пользу. Все, что от него требовалось, — это выиграть час или два. Достаточно времени, чтобы исчезнуть в кишащем людьми городе.

Джокер просунул худые руки в белый халат, который был на ней, и чуть-чуть покрутился. Все, что она надела сегодня, было для нее слишком большим, и ей пришлось затянуть одежду, чтобы этого никто не заметил.

— Как я выгляжу? — спросил он.

— Ты не похож на меня, — сказала она, прижимаясь к нему и надевая пропуск ему на шею, — но ты не похож и на себя.

Он отвернулся от нее, отталкивая локтем.

— Не трогай меня, — сказал он с кислой миной, — ты все испортишь.

Обидевшись, но не желая этого показывать, она снова перевела внимание на фальшивого Джокера, перепроверив макияж. Курт стоял в углу, как отключенный автомат, уставившись на свои ботинки. Это было слишком просто.

— Он готов идти, — сказала Харлин, махнув рукой перед пустым, пристальным взглядом мужчины. — Теперь я. Завяжи хорошо и крепко.

Джокер схватил ее за руку и развернул лицом от себя, связал локти, а потом — запястья. Она изогнулась из-за пут и мурлыкнула, как маленький, игривый котенок.

— Прекрати, — сказал Джокер, прижимая ее сначала коленями, а потом животом к холодному бетону и обвивая веревкой лодыжки. — Ты неисправима.

— Как скажете, мистер Джей, — подмигнула она, когда он привязал ее лодыжки к запястьям.

— Готова? — спросил он, держа в руке кляп из связанных вместе тряпок. Харлин улыбнулась ему и резко ударилась лбом о бетон. Звезды затанцевали в ее глазах, и она почувствовала, как по виску течет горячая струйка крови.

— Теперь да, — ответила она.

— Молодец, девочка, — ухмыльнулся Джокер, засовывая пыльную тряпку в рот и завязывая ее за головой.

Она не знала, на что надеялась в тот момент. Что он поклянется ей в вечной любви или что найдет ее на воле, и они будут вместе навсегда? Но он не сказал ни слова. Он просто сунул узловатые ступни в большие туфли на каблуках, растер остатки бежевого тонального крема на руках и запястьях, а затем увел двойника.

Он пинком захлопнул за собой дверь. Ему потребуется меньше минуты, чтобы вернуть фальшивого Джокера в свою камеру. Затем, используя тот же электронный пропуск, которым он открыл дверь своей камеры, он сможет проскользнуть через охрану и выйти прямо через парадную дверь.

В темноте она гадала, увидит ли его когда-нибудь снова.

26

Брюс Уэйн поставил тарелку с пережаренным стейком рибай перед Альфредом Пенниуортом, затем сел напротив него в чудесно обставленной кухне.

Особняк Уэйнов был величественным зданием. Он был построен в яковетинской и тюдорской традициях, из тёмного дерева и камня, кухня также не была исключением. От мраморных столешниц до шкафчиков в стиле шейкер, медной фурнитуры и полки для специй со вставками дерева, которое росло только в Нанда Парбате, эта кухня была легендой в архитектурных кругах.

— Скажи, что ты об этом думаешь, — задумчиво сказал Уэйн. В дополнение к стейку была тарелка жареной спаржи, но ни хлеба, ни других углеводов не подали. Брюс Уэйн поддерживал спортивную диету из мяса и овощей. Он сам приготовил этот поздний обед — даже специально заказал куски мяса у мясника.

— Обязательно скажу.

Пенниуорт отрезал кусок стейка и положил его в рот.

Когда «дворецкий» одобрительно кивнул, Уэйн тоже приступил к еде. Рядом, во встроенном шкафу, портативный телевизор беззвучно показывал обеденные новости. Шел репортаж из Восточного Берлина, где полиция избивала демонстрантов, выступавших за демократию и требовавших положить конец железному правлению СССР.

Двое мужчин молча наблюдали за происходившим, затем продолжили есть.

— Как вы это делаете? — просил Пенниуорт.

— Что?

— Не поддаетесь искушению, — ответил он, показывая на экран. Новость сменилась рекламой средств по уходу за волосами. — Они действуют под прикрытием власти — имей в виду, власти, которую мы здесь сочли бы невыносимой, но мы знаем, что среди правоохранительных органов есть профессионалы, которые наслаждаются насилием. Теряют себя в пылу жестокости.

Уэйн выгнул бровь, держа на вилке кусок говядины, но промолчал.

— Как тут не увлечься, мастер Брюс? — продолжал Пенниуорт. — Как беречь силы, использовать их ровно настолько, чтобы победить врага, но не поддаваться соблазну стать праведным победителем и не уничтожать противника? Спешу добавить, противника, который не проявил бы такой же дисциплинированности, если бы ситуация изменилась на противоположную.

— А как быть с теми, кто совершил гораздо худшее зло, более отвратительные деяния? Кто не спал ночами, вынашивая еще более отвратительные планы убийства и кровопролития? — спросил он. — И ради чего? Временами ради прибыли, но чаще всего просто ради… зла. Вы знаете, о ком я говорю.