Без чувств, без эмоций, выжить (СИ)

Иду по краю неба, иду, словно вот-вот шагну в лазурь и растворюсь в воздухе. Оцинкованные листы крыши блестят так, что словно зеркало отражают оттенки неба. Кажется, оно бесконечно надо мной, подомной и вокруг меня. Каждый шаг, это движение по небосводу. Шагая неспешно по краю, то ли неба, то ли края крыши меланхолия усиливается размышлениями о прожитом, пережитом, сбывшемся и не осуществлённым. Когда-то, теперь это, когда-то уже много лет назад так хотелось того, что сейчас вдоволь… Денег, интриг, остроты ощущений, значимости. Абсолютное равнодушие вызывали мысли о будущем, кажущимся чем-то эфемерным, не существующим, далёким, а оно вот и пришло. Быстро и торопливо, не дав опомниться и встретить. Тогда много из того, о чём стоило подумать, уходило за линию «потом», «завтра», «неважно», «этого нет в моих планах», а теперь и вовсе планов нет. Вообще. А мечты предали, уступим меня новым, совершенно иным, ранее не знакомым.

Лоскут облака мелкий, перистый, словно обрывок, почти прозрачным куском медленно ползёт в лазури безветренного неба, примерно так же лениво нехотя, как и мои мысли. Почему-то вспомнил, как в школьные годы дни были долгими и однообразными, они тянулись чередой обыденности, нескрываемого прожигания на праздное, ненужное, вторичное. Для многих из моего поколения те дни были чередой преодоления финансовых проблем, прикрываясь щитом тех мечтаний, когда все эти проблемы лопаются словно мыльный пузырь, окропив не мыльными каплями, а финансовыми благами, например, от выигрыша в лотерею.

Тогда день были единственным стимулом к действию, к движению. Сейчас один только счёт в Баркалей банке будет достаточным, чтобы избавить меня от подобных мыслей на долгое время, а ещё конверт под матрасом, и отправленные деньги на офшор. Вот и кончилось движение.

Делаю подмену, ищу мечту. Например, спустя какое-то время вернусь обратно в Лондон, возьму уютную квартиру в Барент или Лависшил, подам на гражданство. Открою сувенирную лавку или небольшой магазинчик с моей любимой лакрицей и английским чаем опять же в сувенирных упаковках. Буду привозить бельгийский шоколад или открою российскую блинную между итальянской пиццерией и тайской лапшичной на Пикадилли. Буду выращивать герань на подоконнике, а может, у меня даже будет уютный балкон, и буду наслаждаться каждым днём спокойной жизни.

Мечты убаюкивали спокойствием, накрыв лицо книгой уже было уплыл куда-то в грёзах, как жестяная крыша захрустела тяжестью чьих-то шагов, и силуэт оказался настолько близко, что тень накинулась, покрыв меня целиком.

— Роман? — И моя книга скользила к водостоку.

— Кофе держи. — Студент всучил подставку с четырьмя стаканами и помчался за Про́клятыми королями.

На двух стаканах Sten.

— Как ты узнал? — Спрашиваю, рассматривая стаканы.

— По запаху понял.

— Врёшь. — Своей мимикой он смешит меня.

— Серьёзно! Ключа нет, дверь открыта, пахнет сладким парфюмом.

— И ты пошёл покупать кофе?

— Чёрт! — Смеётся, откинувшись стягивая кроссовки. — Да, видел, как ты утром уходил.

— И проследил?

— Нет, я шёл именно сюда. А ты впереди, ну, вот решил сделать сюрприз.

Нужно принять к све́дению, что он может за мной следить. Не зря Альфред такой параноик.

Молчим. Он растянулся во весь рост, скомкав рубашку под голову, оставшись в одних джинсах.

— Кожа обгорит от солнечных лучей, на съёмки не пущу.

— Не сгорю. Красивое небо. — растягивает улыбку. — Цвета твоих глаз.

— Мои глаза потемнее будут.

— Бургер будешь?

Отрицательно мотаю головой.

— Картошку?

Не перестаю мотать головой.

— А Палачинкен?

— Ты с собой целый обед прихватил?

— Я обычно сюда на целый день забираюсь. А теперь на двоих. Обед под открытым небом.

— Благо неромантический пикник. — Вот, мне бы промолчать, а цинизм так и хлещет.

Никогда не обращал внимания, с какой жадностью он ест. Он прямо впивался в бургер хваткой бульдога. От такого зрелища не произвольно хотелось есть. Блины плавали в растаявшем соусе оставляя тягучие и липкие капли на поверхности крыши.

— Как десерт? — Он ещё и говорит с набитым ртом.

— Отлично. Но пальцы облизывать не буду.

— А поблагодарить?

— Спасибо. — Он искренне веселил меня свой живостью и непринуждённым отношением ко всему, что происходит вокруг. С ним было несложно, хотя порой его было много, и он не мог молчать. А от вчерашнего образа «обиженного» словно ничего и не осталось.

— Ты так мило вытираешь губы салфеткой.

— А ты так мило бубнишь, набив рот бургером.

— Правда? Что ещё будет, когда я буду есть картошку-фри.

— Надеюсь, к тому времени у тебя закончатся слова.

— Не дождёшься. Дай клубничку. — Он как приручённый громадный зверь ухватил клубнику прямо из моих пальцев, обслюнявив их.

— Ты же только проглотил мясной бургер?

— Одно другому не мешает, а в желудке всё смешается.

Свежая клубника и малина с «синтетическими» сливками под кофе с лимоном, под запах лука из бургера, вот такая романтика на краю венского неба. Удовлетворив всем этим, свои пищевые потребности, мы оба растеклись по крыше.