Без чувств, без эмоций, выжить (СИ)

— Риск есть всегда. — Альфред разжал пальцы и уселся на край кровати, сдвинув одеяло. — Мы же не в биржевые торги играем. Здесь… — он сумбурно обвёл рукой эллипс и явно сник.

— Отличное Prosecco? — Сделав глоток и рассматривая нити пузырьков в бокале, присел рядом.

— Да. Бери флорентийское и не ошибёшься.

— Не знал. Честно. Не знал.

— В студенческие года подрабатывал барменом и нас отправляли на курсы, где были частые дегустации.

— Ты ещё и профессиональный алкоголик? — Его грустные большие глаза провоцировали шутить и хоть чуть-чуть растормошить его.

Он ухмыльнулся совсем поникнув.

— Эй, всё будет хорошо. Я и из худшего выбирался. Поверь.

— Верю. — Он смотрел тем томным и грустным взглядом, которым смотря молодые быки на забое или как котёнок которого пытаются запихнуть в мешок на берегу ледяной реки. — У тебя очень красивые глаза.

— Спасибо, Альфред. — Мы оба замолчали, неловкая пауза, робкие глотки, смущённые жесты. — Конверт лучше убери.

Его движения выдавали то, что Prosecco явно уже не первый бокал, да и не второй.

— Куда? — Он бродил с конвертом по комнате.

— Убери в портфель к ноутбуку.

— Точно.

Наполняя бокал, было очевидным, что этот бокал будет уже лишним и как же он мог не пролить половину бутылки, если едва сохранял равновесие. Размазывая по себе пролитое, он рассмеялся в голос.

— Я как будто описался. — ну, надо же так напиться.

Он стягивает спортивные штаны и затирать ими пятно на полу, и даже не смущаясь того, что делает это абсолютно голый, а потом икнув, идёт на кровать, сворачивается эмбрионом и лежит, поджав колени почти к подбородку.

— Альфред, давай закажем кофе?

— Давай. — Кивает он. — Тебе бывает страшно? — Спрашивает после того, как я положил трубку.

— Конечно, бывает, — тереблю его кудри, они такие мягкие и податливые, но сто́ит выпустить из пальцев, они снова возвращаются в упругую спираль волос. — И бывает одиноко? — Он посмотрел мне в лицо и положил голову на колени.

— Да, мне бывает одиноко. — И помедлив, он добавил, — бывает даже чаще, чем «иногда».

Мы оба улыбнулись, каждый своим мыслям. Интересно, что тебе одиноко, но вот ты узнаешь, что ты не один, кому одиноко и тебе становится чуть лучше, словно перестало быть одиноко, но спустя час ты пойдёшь в темноту и снова станешь один и он тоже останется один. Но вам обоим будь чуть легче переживать, это ведь где-то там кому-то также одиноко.

Нарыв в своей сумке давнюю пачку лёгких сигарет, распахнул окно и капли дождя из темноты, брызнули в лицо, я не курил несколько месяцев вроде бы. Вкус был настолько неприятным, что я даже удивился, что мне это когда-то нравилось.

Принесли кофе и пришлось пожертвовать сигаретой, выбросив в окно. Мужчина вкатил столик. Это был тот же коридорный, высматривающий меня в лобби. Его лицо казалось знакомым, наверное, слишком уж часто я сталкивался с ним даже не замечая.

— Вы курили?

— Нет. Это аромасвечи. Йогу практикую. — Забрав столик, настойчиво нажимал на дверь, он не стал сопротивляться.

Альфред спрятался за углом и только, когда хлопнула дверь, он вышел, чуть протрезвев от испуга. Вот, же чёртов параноик.

Я подкурил вторую сигарету и дымил в окно, программист-хакер тянулся к сигарете, затягивал в себя дым и выпускал, не затянувшись. В нём ребяческого больше, чем взрослого, смотришь на него и становится жаль его, словно он заблудившийся пятилетний ребёнок в чужом мире. Несмотря на то, что ещё вчера было плюс тридцать четыре, сегодня уже было двадцать три днём, а ночью и во всё ниже двадцати. Парень стучал зубами, пришлось захлопнуть окно и накинуть на его плечи халат. Кофе осталось не тронутым, пока я расправился со вторым бокалом, Альфред уже сопел, согнувшись пополам высовывая округлые розовые пятки.

Ожидание осени провоцирует на приступы хандры, так глядя на свернувшегося пополам пьяного парня, который всегда был таким разумным, энергичным и весёлым, сегодня был одиноким, раздавленным и пьяным, он был настолько не в себе, словно его подменили. Всё это было очень непредсказуемым и странным, так обычно бывает предвестием сильных перемен.

Накрыв его покрывалом, так как он спал поверх одеяла, потеребил его кудри ещё раз, ощущая сочувствие и осознание оттого, что стал привыкать к нему, к этим встречам, разговорам, партнёрству. Ведь он поддержал меня в том, от чего мог легко отмахнуться. Но он не отмахнулся, а был рядом. Ухмыльнувшись собственным эмоциям, подоткнул покрывало, но тут что-то переключилось внутри, и я не могу сдержаться и, закатав рукава, встав на колени, стал рыться в портфеле, ничего. В сумке не было ничего. В шкафу чемодан и только во внутреннем кармане чемодана было увесистое и объёмное портмоне для документов. Фамилия не удивила. Смит. А вот возраст, оказалось, что он младше меня на шесть лет. Мне он казался сверстником. Что ж…

Спрятав, всё обратно, я сгрёб свои вещи, убрал всё на место, оставив включённым лишь один прикроватный светильник, стараясь не шуметь, выбрался из номера и ушёл через чёрный ход.