Без чувств, без эмоций, выжить (СИ)

— Судя по лицам, воспоминания не весёлые.

Все заёрзали, кто-то выпил, кто-то отошёл покурить.

— Это ещё что. Это не так печально, думаю, многие проходили, через коммерческий секс, всё в разном ракурсе. Да, конечно, может, и без сутенёра или без постоянного графика, но сегодня многие девушки предлагают себе. Вот, Никита вслушайся. Предлагают себе, а не свои услуги. Чувствуешь, как меняется фраза.

— Что её так понесло? — Рыжая всё больше проводила время в компании мужской аудитории нашей компании, сегодня и вовсе сидела, почти повиснув на нашем коменданте, который под её влиянием стал пить гораздо меньше, больше подливал в бокалы кому-нибудь, чем себе.

— Я же там этому научилась. Ну, понимаете, — она пожала плечами. — Когда мужик пьяный или прямо, всё плохо, ну с потенцией, там же больше приходится играть, заводить, а некоторые так сразу и говорили: «а ну, как заведи меня». Тоже мне кролик из рекламы Duracell. — Она рассмеялась в голос. Представляете, был у меня один постоянный клиент, реально кролик Duracell, он в сексе себя так и вёл. Вцепиться в тебе и словно заученное движение, минут тридцать. Ох, фу…

— Хоть в барабан не лупил, — Настя отпустила шутку, но без всякого задора. Вообще, ощущение было, что человек унижается перед нами. Зачем? Непонятно…

— В барабан не лупили. Нет, ну, было. Один прямо хорошо так по лицу съездил, он вообще был агрессивным, но накинул сверху пятьсот баксов за недельный простой. Он так завёлся, что душил, но это так мелочи.

— Мелочи? — Машка, округлив глаза, отпила пива из банки. Она часто пила пиво именно из банки.

— Мелочи. — Кивнула Наталья, закинув в себя рывком бокал вермута.

«Мелочи в жизни, а ставки по-крупному»

— Пока жив, всё можно… Оксан, как ты говоришь? — Протянула бокал снова Сергею, тот покорно наливал.

— Всё можно пережить, кроме смерти. Её увы, не пережить. — Сказала её экс подруга монотонно.

— Я же вынырнула с этого. Скопила денег, пошла на актёрские курсы, оставила пару клиентов, адекватных командировочных. Ужины в ресторанах, ночь в отеле, прогулки по ночному Питеру. И я… А дальше, прямо про золушку.

Все молчали, и она с упоением продолжала, как та актриса, чей монолог пока он не досказан.

— Мне он нравился, очень. Такой, — покрутила она пальцем в воздухе, — прямо шаблонный краснодарский мужичок. Ну, как мужичок, мне двадцать три, ему тридцать восемь, между нами, почти эпоха. Но вот с ним рядом любая становится женщиной. Да, он простоватый, сумку не возьмёт, дверь не откроет, но зато обнимет, не оглядываясь, поцелует, не задумываясь, спросит так, что вздрогнешь. Ревнивый был, но справедливый. Повода нет, слова не скажет. Я даже ребёнка хотела. Таблетки пить перестала, а его упс… — Она скривила гримасу, выпятив губы.

— Вечером нет, ночью нет, утром нет, а днём в новостях: «застрелили».

— Прямо блокбастер из девяностых. — Пашка, стал наливать себе виски, сморщив гримасу скуки.

— А так и было. — Она запрокинула голову, и полосы слёз сверкнули по щекам. — Блядь, я убегала от них как могла. По три раза в день меняла отели, всё золото по ломбардам оставила. Я тогда поняла восточных тёток, который себя золотом обвешивают. Я всё своё золото, его золото, и часы его именные скинула. Кредитки общипала. Благо он валюту хранил на одной из карт. Я даже в Минск от них сбежала.

— От кого? — Валентин был словно потерянный наивный птенец.

— Тех, кто его грохнул. Прикинь, это же его партнёры по бизнесу и были. Я не знаю, что они не поделили. Деньги, принципы… Мне то, что… Я всё равно ничего не знала. Помню, это ещё в Питере было. В отель только заселюсь, через час уже машины под окнами. Я, то через чёрный ход, то в подсобке со швабрами, то в коробе с грязными простынями сидела. Потом в Псков, оттуда в Смоленск, потом в Витебск, а затем в Минск. Я спать не могла. Меня трясло. Вот, после этого… Зачем, я это рассказываю? — Она посмотрела на вновь осушенный бокал. — Вот это ставки по-крупному, а это — она сделала рукой петлю в воздухе, обведя пространство, — это, так, мелочи жизни.

Затем она это пересказала всё это ещё пару раз, перебивая кого-то, то снова замолкала, пока не разрыдалась и экс-подруги, снизойдя до жалости, попытались её успокоить. В итоге девчонкам, удалось, уложить её спать.

Не тронуло, пожалуй, лишь Настю, которая, подкрасив губы и переодевшись в коротенькое платьице, этакое в стиле Коко Шанель, поджидала Стена и они куда-то снова ушли. Вечер перерос в томную ночь, молчаливую и угрюмую, словно мы сами потеряли кого-то близкого. Сергей оставался на удивление трезв, а развеселившиеся Пашка с Мартином затеяли перестрелку тряпкой, оператор опять погряз в ноутбуке, а мы смогли побыть вдвоём в закутке для курящих.

— Я не думала, что у неё такая судьба, — призналась моя девушка. Мне так нравилось пережёвывать мысленно эту фразу «моя девушка», наслаждаясь этим вкусом.

— Наташка, очень хорошая, теперь понятно почему, она такая молчаливая. — Маша, пожала плечами.