Без чувств (СИ)

— О, блудный сын! — громко восклицает Янка, заставляя меня отмереть. — Ты какими судьбами забрёл в отчий дом? Отмыться? Отогреться? Пожрать?

Стреляю уничтожающим взглядом в источник надоедливого жужжания и упираю ладони в столешницу. На языке крутится колкий ответ, но я концентрируюсь на другом, потому что задеваю боком бедро Дашки.

— Последнее. И будь так добра — поторопись.

— Ещё чего. Я к тебе кухаркой не нанималась.

Даша вытягивается струной и нервно сглатывает, потому что дистанция между нами явно критическая. Меня и самого потряхивает. Сейчас бы перемотать эту болтовню, подготовку, сам ужин... И перейти к чему-то более интересному.

— Вернулся бы насовсем! — возмущается мать. — Нет, я, конечно же, понимаю, что тебе нужно водить куда-то девушек, но необязательно жить при этом в неудобствах на постоянной основе. Ян, ты видела его квартиру?

— Не-а. А что там?

— Студия. Метров двадцать.

Блядь. Ну зачем же настолько утрировать?

— Тридцать восемь, — тут же поправляю.

— Неважно, — отмахивается родительница. — Негде развернуться. Ни тебе бассейна, ни спортзала. Район убитый. Подъезд — будто из фильмов ужасов.

Пользуясь занятостью родни — наклоняюсь и съедаю клубнику в шоколаде прямо из тонких аккуратных пальцев.

М-м… Охрененно вкусная и сладкая. Правда.

Подняв на меня свои чистые голубые глаза, Дашка смотрит с укором и осуждением, но как-то абсолютно по-доброму.

Жестами показывает, что испачкался в уголке губ. Качает головой, цокает языком. Гасит лёгкую невинную улыбку. А у меня сердце кубарем летит вниз, и дыхалку чем-то тяжёлым сплющивает.

Ни на что особо не надеясь, тихо прошу:

— Оближи.

Щёки покрываются заметным розовым румянцем, зрачки бегают из стороны в сторону. На Янку, на маму. Обратно.

На нас от них ноль внимания. Куда интереснее обсудить, как я живу. И кого вожу в гости. В женском воображении — ко мне ходят пачками, а по факту — пока никто. Кроме одной.

Быстро встав на носочки, Даша тянется к моим губам и вытирает шоколад указательным пальцем. Медлит, приоткрывает свои губы, после чего необыкновенно чувственно делает то, что попросил — облизывает.

Спонтанное представление длится от силы секунд десять, но мне с лихвой хватает, чтобы позволить разгулявшейся фантазии забраться в самые дебри.

Стремительный жар несётся по венам и устремляется к паху. Кислород на нуле, а возникшие вдруг ассоциации заставляют пульс зачастить сверх меры и прорезать виски.

— Что? — шепчет, смутившись.

Тряхнув головой, натыкаюсь на застывшего в арке отца. Лицо недовольное и перекошенное, фокус чётко на мне. Вообще-то он по жизни такой, но сейчас отчего-то кажется — спалил.

Стискиваю челюсти, выгибаю бровь. Мол: в чём дело?

Вижу мерзкую ухмылку и отзеркаливаю такую же в ответ.

Клянусь, до определённого возраста я был точно уверен в том, что мы с ним не родня по крови, и даже предлагал матери провести экспертизу, но не для того, чтобы кого-то этим разоблачить или ткнуть, а чисто для себя. Убедиться, выдохнуть. Возможно, смириться и остыть.

Порой необоснованные претензии и требования вызывали сначала ступор, а затем и протест. С годами понял одну ужасающую вещь: мы просто дохуя одинаковые. Если схватываемся, то до победного бодаясь, конкурируя и ломая друг друга. Испытывая при этом почти мазохистское удовольствие.

На данный момент осознаю ещё одно сходство — у нас даже вкусы, сука, будто близнецы.

Я трахаю точную копию Ксении Гайдуковой, но только в два раза младше. Такую же красивую, необыкновенную и манкую. Моментами продажную нежную дрянь.

— К-хм. Скоро у нас ужин?

Отец находит опору плечом и посматривает на наручные часы.

— Минут через десять, Олеж, — отвечает мама. — А что? Неужели опять куда-то уезжаешь?

Тон беспечный и шутливый, а мне нихера не весело. Принципы бьют мордой об асфальт, в очередной раз напоминая, какой я ублюдок.

Интересно, если бы я тогда сказал правду?.. Что было бы? Слёзы? Скандалы? Развод? Сделало бы это мать счастливой или наоборот?

В том, что у них нет никаких договорённостей на тему верности — я знаю наверняка. Видел другие семьи, наблюдал за реакциями матери, когда вдруг отец задерживался на работе или резко уезжал в командировки.

— Нет, я дома. Просто голоден, как собака.

Суета на кухне становится в два раза быстрее, чтобы угодить хозяину дома. Что в общем-то абсолютно незаслуженно, но отчего-то в радость женскому полу Авдеевых.

— Тогда освободите, пожалуйста, территорию, мужчины. И не отвлекайте нас от готовки.

Предложение отвратное, но я резко отталкиваюсь ладонями от столешницы и направляюсь в гостиную, следуя за отцом.

Изменились ли наши отношения, когда я узнал правду об изменах? Да, сильно.

Отец стал терпимее и щедрее. Готов был заплатить все деньги мира только для того, чтобы я держал язык за зубами, будто это хоть как-то исправит косяк. И ладно бы он оборвал все связи, но я знаю, что нет. До сих пор. Уже несколько лет продолжаются поездки, вранье и траты на оплату услуг шлюхи.

В какой-то степени полученный компромат здорово развязал мне руки, но проблема в том, что продаваться было противно и противоестественно.