Без дна. Том 2

«Смотри сюда. Смотришь? Вот дом, в котором я до двадцати трёх лет проживала, – обозначала свои “реперные точки”, сидя на переднем сидении машины рядом с безучастным, безмолвным водителем, тётушка. – Коммуналка в двенадцать семей. Одна соседушка меня к своему охламону приревновала, при всех обозвала, а я её в отместку тут же кипятком из кружки. Такое пятнище ей поставила на харю! Не будь я тогда ещё несовершеннолетней, сидеть бы мне. А так внушением обошлись, отпустили на все четыре… А вот это школа, из которой меня пару раз из-за прогулов выгоняли… Вот на этом углу тот самый киоск стоял, в котором я пивом торговала… Вот ЗАГС, где мне штампик в паспорт поставили… А это тот самый родильный дом, в котором у меня из живота Колька мой, губернатор краснохолмский, на свет божий появился…» Наконец эта экскурсия закончилась, машина остановилась напротив Дома правительства на хорошо знакомом Петру Алексеевичу проспекте Ленина. Правда, сейчас он вновь стал называться Большой Дворянской улицей. «Извини, – проговорила тётушка Петру Алексеевичу, когда водитель, предварительно покинув своё место и обойдя машину, открыл заднюю дверцу, чтобы выпустить пассажира, – я сейчас поеду дальше. У меня процедура, никак не могу пропустить. Но о тебе уже знают. Куда надо проводят». Так оно, как обещала тётушка, и произошло: узнали, проводили.

В кабинете, куда Петру Алексеевичу предложили войти, двое: во главе стола – сам губернатор, за столом сбоку – богемной наружности господинчик средних лет в тёмно-синем вельветовом костюмчике, вместо галстука пёстрый нашейный платок. Представился Бенедиктом Бенедиктовичем. Но в качестве кого, собственно, он присутствует при этом разговоре, об этом ни от губернатора, ни от самого Бенедикта Бенедиктовича ни слова.

«Николай Юрьевич Поваров» – Пётр Алексеевич успел прочесть крупную табличку на двери. Выглядит усталым, если не сказать замордованным. Видимо, сказалась недавно закончившаяся встреча с бывшими «народно-демократическими прохиндеями». Это первое впечатление. Впечатление второе – губернатору до фени всё, что касается Петра Алексеевича. А если принимает, ещё и цедит при этом какие-то слова, скорее всего, это Ненила Фёдоровна науськала. Вся губернаторская аудиенция заняла минут пятнадцать, обошлись общими фразами, под конец губернатор извинился перед гостем, что ему пора уходить. «А пока передаю вас… – Губернатор бросил взгляд на вельветового, который за всё время, пока губернатор и Пётр Алексеевич пикировались пустопорожними словесами, не проронил ни звука. – Он в теме. Вы с ним подробно обо всём и перемолвитесь. А потом мне доложитесь».

Итак, губернатор слинял, а Пётр Алексеевич остался один на один с человеком с несколько странными именем и отчеством. «Кто он всё-таки? Скорее всего, судя по наряду, какой-нибудь местный авторитетный театральный критик». Почему в первую очередь подумалось именно так? Оттого, что эти местные театральные критики успели попить много крови у тогда ещё начинающего режиссёра Петра Долгорукова. Причём вели себя довольно неоднозначно: после премьерных просмотров, при личных встречах, мило улыбались, произносили какие-то приятности, а потом – уже прилюдно, на каких-то формальных совещаниях, – поливали грязью, обвиняли чёрт знает в каких грехах. «Возможно, и этот из той же категории».

«Вы, должно быть, проголодались с дороги», – первое, что услышал Пётр Алексеевич от этого человека, когда дверь за губернатором закрылась и они остались в просторном кабинете один на один. Нет, такого «здорового» начала Пётр Алексеевич не предвосхищал. «Я всё-таки предлагаю немного посидеть, закусить, и заодно обсудим наши с вами дела». «Наши с вами»… Неплохое начало. А перекусить Пётр Алексеевич действительно не прочь. «Прошу вас, – уже как будто в роли хозяина назвавшийся Бенедиктом Бенедиктовичем провёл Петра Алексеевича в прилегающую к кабинету уютную комнатку-столовую. Тут же предупредил: – Впрочем, никаких пиршеств. Излишеств. Только чтобы заморить червячка. Если вы не против, давайте по парочке свиных отбивных. Я уже пробовал. Мне очень понравилось. Видите ли, у Николая Юрьевича собственная ферма. Несколько бычков, с десяток свиней. Всё взращиваемое исключительно на чистой органике. Никаких ГМО».