Без души

— Для начала покажем Серёженьку врачам. Пусть его хорошо осмотрят, скажут, как такое возможно, — мама отставила свою чашку и серьёзно оглядела меня, — ты только не подумай ничего такого. Должно быть объяснение твоему выздоровлению. Или же это действительно чудо. Потом, после врачей, мы отвезём тебя к отцу Павлу. Ты его помнишь?

— Да, — Леша мне уже успел рассказать про этого щуплого маленького человечка с бесконечно доброй улыбкой. Хотя я его и по прошлой жизни помню. Мама изредка водила нас в ближайшую церквушку, — хорошо, мам. Конечно.

Почему же Бездна медлит?

— Если совсем честно, я бы хотел пойти учиться. Не знаю, с чего придётся начать, но уровень у меня такой же, как и у Леши. Всё-таки не зря все уроки он делал вслух.

Я рассказал родителям, что всегда наблюдал за тем, как брат читает учебники и сам изредка мог полистать их, что, когда у Леши что-то не получалось с алгеброй, он начинал размышлять в слух, а чтобы закрепить материал — объяснял его мне, учил наизусть правила по физике или стихи по литературе.

Врать было несложно, но на грани сознания мешалась ассоциация дискомфорта. Я думал, что Бездна сразу же сгладит все удивление и счастье, позволит мне влиться в их жизнь, будто я всегда был таким.

Знаний из этого мира у меня осталось очень мало. Общие — да, есть чуть — чуть. Обрывки из разговоров, вопросы из кроссвордов и передач. И всё. В прошлой жизни в школе я учился так себе, перебиваясь тройками и четвёрками. Мог наизусть заучить все формулы и правила, но применять всё равно не умел, очень плохо запоминал даты. Пятёрка была только одна — по литературе. Не зря потом поступил на филфак. Однако мне даже первый курс отучиться не дали: забрали в другой мир. Только и от туда знаний у меня осталось не так много. Несколько способов заточки мечей. Создание несложных импульсов, основы врачевания. Три — четыре боевых приёмов. Уход за конём. Ведение деревенского хозяйства, в котором всех богатств: две тощие бодливые козы, десяток куриц, грядки на заднем дворе да пара кустов ягод. И избранность, которая в итоге все решила. Наверное, это звучит глупо, но в той жизни всегда всё делали за меня. Здесь я ещё не вышел из того возраста, когда о человеке заботятся родители. Там были верные друзья, которые во всем мне помогали. А убить тёмного мастера позволила случайность.

Та битва могла бы стать замечательным завершением какой-нибудь глупой сказки. Я пытался бежать… всего лишь спасал свою шкуру. Он ждал меня внизу лестницы, которая обладала почти вертикальным уклоном. Это был единственный выход из огромного замка, который занимал мыс Ледяного океана. Я споткнулся и, падая, задел Эрика. А тот как в плохом анекдоте упал на свой собственный меч. И всё. Никакого особого мастерства или геройства.

Потом?

Обычная деревенская работа. Наколоть дров, прополоть огород, сходить за водой, починить прохудившуюся крышу. Тогда со мной была моя Ирэн. Светлая, добрая Ирэн, которая любила меня и, зная как мне плохо, тянула на себе почти всё хозяйство. Я же часами мог сидеть на скрипучем крыльце старенького покосившегося дома и не отрываясь смотреть вдаль. Часто уходил гулять по лесу или на реку встречать рассветы. Через какое-то время, достав немного бумаги, решил написать дневник о том, что было на самом деле. И даже принялся воплощать эту идею, пока не понял — на русском мои записи никто не сможет разобрать. Импульс, который за три золотых создал для меня маг, учил только говорить и читать на языке того мира. Но, увы, не писать.

Потом, сидя в тюрьме, я узнал только глубину своего сумасшествия.

Вот такой неуч. Правда, смешно?

— Серёжа? — мама осторожно дотронулась до моего плеча.

— Простите, я, кажется, задумался. Ещё не привык общаться вот так. Столько лет слушал и представлял, как это самому говорить, а теперь очень сложно привыкнуть.

Мой маленький экспромт получился удачным. Родители виновато переглянулись, а Леша грустно вздохнул, с неохотой принимая мою ложь. Наверное, будет глупо, если я сейчас начну размышлять, что эта ложь во благо?

— Серёжа…

— Мам, не надо. Я знаю, что ты сейчас попытаешь извиниться. Тебе не за что просить прощения. Так что…

— Сын, но мы всё равно будем чувствовать себя виноватыми, — разумно заметил отец. — Так что, конечно, спасибо, но… Нам пока тоже сложно привыкнуть. Сейчас вроде нормально, но, видимо, это защитная реакция сознания на чудо. А потом… будет эйфория, крики, слёзы. А мы-то столько представляли с мамой себе такие семейные ужины. Нам ведь надо будет теперь познакомиться с тобой, узнать, что ты любишь, что тебя интересует.

— Месть, — я сказал это, не задумываясь, снова погрузившись в воспоминания. Слишком многое поднялось из глубины сознания. Я ведь помню, сколько в прошлой жизни было таких и ужинов, и обедов, и завтраков, и пикников… Понял, что допустил оплошность, я только после того, как глаза мамы расширились от удивления, а отец привстал с табуретки.

— О, Бездна! — умение совершать ошибки не оставит меня никогда.