Без души

Сложная оправа зеркала снова привлекла мое внимание. Никогда не считал себя ценителем подобного, но раз выдалась пара минут… И потом что-то показалось в этой оправе странным. Или не мне, а Бездне. Сняв зеркало со стены, я внимательно изучил его, словно занимательный ребус. Неправильное кололо взгляд, заставляя осматривать артефакт еще и еще. После того, я как в десятый раз осмотрел зеркало, наконец, понял, что: одно из золотых витиеватых украшений чуть — чуть выделялась из орнамента. Возможно, дефект, но скорее — замочек. Несколько раз провел пальцем по узору, пытаясь понять, не сдвинется ли он от прикосновения. Нет, не получилось. Я не заметил, как зацепился за одну завитушку, оказавшуюся весьма острой. Капля вязкой, темной крови упала на узор и медленно, словно с неохотой впиталась в металл. По полоске прокатилась еле видимая волна и на завитушке выступили буквы.

Наклонившись ближе, смог прочесть на незнакомом языке: «Ищущий путь всегда найдёт его…» Повторил вслух, как заклинание. Но ничего не произошло — слова вырвались на свободу и растворились. А на какую-то секунду мне показалось: что-то просто обязательно произойдет. Но нет, сказка давно закончилась, а в реальности чудеса не случаются.

Вернул зеркало на его законное место и вернулся к еде.

Устал, если честно, самой обычной физической усталостью, какая часто у людей бывает под вечер. Года в заточении сначала я жил мечтой о мести, после казни (не правда ли, звучит довольно странно — «после»?) о покое. Затем думал, что нужно восстановить себя — дотянуться до предателей, чтобы порвать им глотки. Сейчас же все казалось пустым и бессмысленным. Зачем это, если ничего нельзя вернуть? Ни Ирэн, ни душу, ни тех, кто были мне дороги…

Я даже не могу почувствовать желание вернуть их.

Без души нельзя жить — только существовать. Вечность: без смысла, без боли, без сомнений, нет — это хуже существования…

Мои размышления прервал звонкий девичий голос.

— О чем задумался?

С другой стороны зеркала стояла девочка, с короткими неровно — обрезанными волосами всевозможных оттенков: солнечно — желтого и красного, черного, седого, каштанового, даже синего и фиолетового. Это было настолько завораживающе и одновременно безвкусно, что я даже не сразу смог обратить внимание на ее лицо. А ведь посмотреть было на что — у странного видения оказались такие же, как и у меня глаза: пустые и мертвые.

Помню, до казни, когда стражи подолгу дежурили у моей камеры, и Бездна просыпалась, начинались галлюцинации. Впрочем, не утаю греха: без чьего-либо присутствия они тоже начинались. Сойти с ума гораздо проще, чем понять то, что потерял рассудок. По крайней мере, с видениями всегда можно было поговорить.

— О разном. Здравствуй, прости, но не знаю твоего имени…

Девочка рассмеялась. И смех у нее был неживой, поддельный.

— Звал, а не знаешь. Пришел сигнал об опасности, не сам же он сработал? — вот и пришла. Я одна из Поколения — Пресветлая мать Алив… — не увидев понимания на моем лице, она переспросила: — Ты действительно не знаешь, кто я?

Выражение милого детского личика переменилось. Если до того на нем был нарисован лицемерный интерес, то теперь проступила брезгливость и усталость. Казалось, что старуха, нацепив маску ребенка, не знала, как себя вести.

— Так неудобно говорить. Подожди, — реплика прозвучала, как угроза.

Она ловко перемахнула через раму, даже не заметив зеркальной поверхности. На секунду девочка отпечаталась в зеркале, став двухмерной и несколько карикатурной, а потом вынырнула с моей стороны. Незваная гостья изучила обстановку, мазнув по трупам незаинтересованным взглядом, словно видела столько мертвых людей, что еще несколько тел не вызывали никаких эмоций. Повернувшись к зеркалу, осмотрела его.

— Работа Гэбриэла, — одно движение и осколки стекла полетели в разные стороны, за секунду превращаясь в песок.

Девочка продолжила разговаривать сама с собой:

— Наверное, стоило кого-нибудь позвать, ненавижу пачкать руки. Проще показать работу и проследить за исполнением, даже если всего лишь требуется разбить зеркало. Когда, наконец, будут уничтожены все проходы? — Она оглядел меня с ног до головы. — Теперь придется стирать память самой. Скучно. Только время потеряла.

Она разочарованно покачала головой.

— Извини, — девочка смешно наморщила носик, подходя ко мне.

Отшатнувшись, я переместился в другой угол комнаты, подумав, что лучше бы сразу на другой конец мира. Бездна внутри меня усмехнулась и шепнула, что проще уйти от нее, чем от этой девочки. Я верил ей, но память важна. Она — последнее, что осталось в жизни. Больше ничего нет. Не отдам.

— Пожалуйста… — голос охрип.

Как же надоело бороться. Со всем миром, с собой, с этим непонятным существом. Надоело до тошноты. Почему каждый глоток воздуха я должен вырывать у мироздания, а каждый шаг отвоевывать в бою, а не просто идти по дороге, как это делают остальные люди?

— Я не звал тебя, уходи.