Без души

— Потому что, если я попрошу показать твой рисунок, ты смутишься и попытаешься перевести тему, а потом будешь долго отговариваться тем, что он ещё не закончен, и это всего лишь черновик, а рисуешь ты на самом деле лучше.

Ирэн действительно смутилась, постаравшись скрыть пятна румянца на щеках, наклонив голову, чтобы волосы, упав вперёд обрезанными прядями, скрыли её лицо. Совсем ещё ребёнок, которого до последнего не желали брать в это страшное путешествие — ведь она оказалась совершенно не подготовлена. Но слепая пряха рассудила, и остальным пришлось подчиниться. Именно поэтому её всегда опекали, как только было возможно. Даже Тина, считающая, что человеку нужно избавляться от наивности как можно раньше, старалась по мере своих сил укрывать девочку от сложностей пути. И всё только ради того, чтобы конец удалось оттянуть на целых десять лет… Сколько мне тогда было? Двадцать семь? Тридцать? Может меньше. А Ирэн? И что дали эти года? Ничего. Сколько бы кто ни говорил, но повзрослеть нам так и не удалось — не позволили. Разве что я многое понял. Но так и остался пареньком — неумехой.

— Вот… — девочка, протянула мне блокнот, так бережно, словно он был сделан из чего-то невероятно — хрупкого, — только прошу, не смейся.

— Не стану.

Я вовсе не удивился, когда на тонкой страничке увидел изображение себя на качелях. Похоже, разве что взгляд живой, а так и пропорции соблюдены, и качели словно сейчас придут в движение, и даже мелкие делали прорисованы. Ещё раз посмотрев на рисунок, я повернулся обратно к Ирэн. Она сидела, теребя тонкую цепочку, словно собиралась её порвать, но не решалась, закусив нижнюю губку и странно наморщив носик, готовая расплакаться в любой момент.

— Даже не знаю, что сказать. Если похвалю — это не будет выглядеть так, будто у меня мания величия? — фразы давались просто.

— Нет — не будет! Тебе правда нравится?

— Да, ты изумительно передала движение.

Я начал перелистывать блокнот. Вот схематично изображенный Девеан. Сидит в пол оборота и непонятно чему хмурится, рисунок явно незакончен, линии резкие, грубоватые. Впрочем, как и сам надзиратель. Вот улыбающаяся Ларин. Следом картинка, изображающая наш парк. И…

Я сглотнул, увидев следующий портрет. Даже не сразу понял, почему так сдавило горло. Но когда вгляделся в лицо молодого мужчины, узнал себя. Того, прежнего, который никак не мог заставить себя радоваться балу. Даже половинка маски была изображена точь-в-точь, с досконально повторённым узором, уж я-то его хорошо запомнил.

— Кто это? — голос прозвучал ровно, привычно. Без единой эмоции.

— Это? — девочка заглянула мне через плечо, пытаясь понять, о каком из рисунков идёт речь, — извини. Это… я так себе спасителя представляла. Ты только ничего не подумай, пожалуйста.

— А что я должен подумать? И извиняться не за что, — взгляд, улыбка… кулон, которого пока у Ирэн никак не могло быть.

— Мне сон приснился, такой глупый, будто я на балу в честь освобождения танцую вот с этим мужчиной. И точно знаю, что он спаситель. Вот и нарисовала, как запомнила.

— Да, сны часто не совпадают с реальностью, — подсказал я, — только почему, если тебе снился праздник, у него в глазах такая тоска?

Ирэн только плечами пожала, с грустью смотря на свой рисунок — не нужно было быть гением, чтобы понять — она мечтала именно о таком спасителе. Или нет? И к грусти примешивались безнадежность и горечь. Ведь иногда сны, напротив, наперекор всем ожиданиям в реальности повторяются.

…Мы обязательно встретимся на том берегу, куда переправит нас паромщик. Я узнаю тебя, чтобы не сделало с нами время.

Прости, родная.

Я еще раз сказал Ирэн, что рисунки замечательные и быстрым шагом направился к концу селения, где должен был находиться старый полуразвалившийся сарай. Надо было о многом подумать. И многое решить.

Просто именно там, в прошлой жизни, через двадцать минут я должен был первый раз встретиться с Эриком…

Когда-то:

— Ирэн, я не псих! Пойми, я не сошёл с ума! — зажал ладонью рот и с отчаяньем посмотрел на жену.

Странные припадки начались не так давно. Сначала Ирэн заметила разговоры во сне. Потом меня стали преследовать видения. Словно я был Эриком. Воспоминания, наполненные насилием, жестокостью и болью. Советы его служителей, многие из которых были мертвы, а другие медленно подыхали в Бездне. Но я точно знал, что это не галлюцинации. Всё было по — настоящему, но только в прошлом.

Потом началось это: неконтролируемые выбросы магической энергии, желание убивать. В некоторые мгновения кто-то другой завладевал моим разумом. Я ломал всё, что мог, кричал что-то невнятное, пугая соседей — они даже ходили жаловаться старосте, наносил себе повреждения, но пока, спасибо тихой госпоже, не трогал Ирэн.

Слабость, постоянная головная боль, плохой сон и мучавшие кошмары и видения. За месяц стал похож на мертвеца, но категорически отказывался сходить хотя бы к сельской лекарке — старенькой женщине, которая проживала за два дома от нас.