Без гробовой доски

Алик первым вспомнил, что вообще-то он устроил революцию, о которой еще неведомо вампирам, и в родном Городе ему нечего бояться:

— Мы подумаем над вашим предложением. Сейчас, как президент, я занят исключительно делами, но как освобожусь, соберу армию и с удовольствием воспользуюсь вашим приглашением. Договорились?

Натаниэль чуть прикрыл глаза от злости, но лицо вампира по-прежнему могло служить квитэнссенцией невозмутимости. Когда он заговорил, его голос почти подкупал дружеским наставничеством, несмотря на слова:

— Вам действительно стоит заняться делами. В частности отучиться говорить в прямой эфир, всякие необдуманные вещи и плоские шутки, которые транслируются на весь Город.

— На два Города, — одарил его счастливой улыбочкой Алик.

— Вы оба ошибаетесь, мы тоже все слышим. И видим, — со смешком возник в эфире незнакомый мужской голос. Как я и подозревала, Аннет подключила к нам Аквилегиас.

— Натаниэль, смелее! — выступила вдруг Руслана, показавшись рядом с Ириной: — Оставь детишек в покое и догони нас! Превратись в летучую мышь, накрой тенью дьявольских крыльев!

— Как скажешь. И не жалуйся потом, — нашел в себе силы отреагировать на внезапный подкол блондин.

— Ого! Я буду ждать! — Руслана наигранно изобразила испуг, и трансляция с Цитаделью оборвалась. Или постаралась Аннет, или сходящий с ума от злости Джефф перегрыз провод…

— Смотрите… — Алика меньше всего интересовал «флирт», если издевательство покойницы над упырем вообще можно таковым считать. Любимый нашел среди множества изображений поступавших с внешней системы Поляриса то, которое затмевало короткое выступление Русланы.

Первым мы увидели фундамент Аквилегиаса. Вокруг титанической платформы рассеялся дым, обнажив вырвавшиеся на поверхность подземные воды. Но внимание привлекало не зарождающееся озеро, а огромные буквы в обрамлении сердечек, выдавленные на фундаменте. Каждая размером больше многоэтажного дома, надпись из них без труда увидят с любого космического спутника, да и в мощный телескоп с другой планеты, если поблизости заведется разум, наверное, тоже:

«Моя возлюбленная Элоиза! Я проиграл только твоим цветам, но не вампирам. Настанет час, и они падут жертвами великолепного плана! И пусть это будет стоить жизни — я посвящаю этот подвиг тебе! А еще, ты тоже будешь в нем участвовать! И я верю, справишься со своей частью, хоть и разозлишься так, как не злилась никогда при всех моих усилиях. Навсегда твой, Весенний Наглец».

— «Весенний Наглец»?! Этот парень про слово «стыд» вообще когда-нибудь слышал? — изумился кто-то рядом.

— Архитектор Весны и стыд в одном флаконе? Скорее все вампиры полысеют и уйдут в буддистские монахи! — засмеялась Ира.

— Но что его послание делает на фундаменте Аквилегиаса?! — я посмотрела на певицу в поисках подсказки, но та лишь пожала плечами. О том, что Элоиза будет в ярости, я могла сказать и сама, ведь слова наглого Мастера об ее участии в каком-то подвиге бросали тень на «эликсир» из ее яблок, а стало быть, план истребления вампиров мог оказаться под угрозой.

Пришлось ждать, пока дым над фундаментом Поляриса рассеется. Промокшая в новоявленном озере шерсть догорала медленно и неохотно, а сухая давным-давно выгорела, так что в долине дымили только три, точнее уже два огромных пятна. В ожидании мы разглядывали бывшую стоянку Аквилегиаса, пытаясь обнаружить спусковой механизм, придавший Городу ускорение толчком.

Безрезультатно. Кроме «любовного» послания и технических труб, продолжающих извергать потоки подземных вод, обнаружить ничего не удалось.

На все вопросы, не встроен ли механизм в сам Город, Аннет отмалчивалась, Ира улыбалась, а техникам не доводилось сдвигать Города с фундаментов.

Наконец, дым рассеялся достаточно, чтобы изображение сложилось в буквы: