Без имени, без веры, без надежды

Меченый, проявив благоразумие, не стал переспрашивать или разбираться в бессвязных упреках женщины. Он просто позволил ей рыдать на своем плече под любопытными взглядами своих "хвостов", поймавших, наконец, беглую "щепку" и несколько недоуменным – Шендже.

Наконец, Фея отстранилась, шмыгая носом.

– Все, спасибо, что-то я совсем расклеилась… Так почему ты ещё жив? – она тут же требовательно взяла Меченого за грудки. – И как ты себя чувствуешь?

– Как человек, которого только что обсопливили, – будь на месте Меченого кто-нибудь другой, Шендже бы подумал, что он сдерживает смех.

– Ой, прости, прости, прости! – Фея шмыгнула носом. – Хотя… я так часто это делаю, что пора бы тебе и привыкнуть. А вот к твоим пропадам я привыкать не хочу, так что об этом мы с тобой еще поговорим. – Она неожиданно нахмурилась и недовольно взглянула на Шендже. – Так, мастер-механик, а что вы до сих пор здесь делаете? В театре давно не были? Ведь можно было понять, что я сразу помчалась сюда, как узнала, никого предупредить не успела! Живо, собирай наших! Старичков я имею в виду, и смотри, не перепутай! С утра у Морта, и пусть только попробуют не прийти!.. Итак? – Она снова повернулась к Меченому.

– Ходят слухи, что когда он в очередной раз пытался бросить нас на произвол жестокой судьбы, Мать-Смерть вывела его с кромки за ухо и наказала не возвращаться еще лет двести, – невозмутимо сообщил Тьёльги. Фея недоуменно заморгала, не зная, то ли смеяться шутке, то ли воспринимать услышанное серьезно, но "хвостики" прыснули разом, и бардесса, не удержавшись, расплылась в улыбке.

Не было отчаяния. Не было страха. И боли тоже не было. Все детали встали на свои места, механизм работал правильно, и не следовало вглядываться в маячащие впереди смутные тени.

Шендже потянул с вешалки плащ и вышел, не скрипнув дверью. "Ладно, мне все равно никогда не нравились эти тапки", – подумал он, закутываясь поплотнее и нахлобучивая на лоб шляпу, прежде чем выйти из-под "козырька" крыльца.