Без имени

— Сразу. Но потом они в себя приходят и кайфуют. Пока, — хи-хи, — их снова не вырубит. Конкретно. До беспамятства. Мы их, на этот раз, сюда из клуба привезли, уже «на кайфе».

— Это их куртки, при входе, на вешалке и под?

— Ну да.

— Не забудь прибрать за собой этот хлам…

Кажется, входная дверь в этот раз распахнулась настежь, с силой грохнув о стену. Ввалились люди, слышался шум борьбы, крики и ругань. Кто-то явно сопротивлялся и пытался вырваться.

Евгений сжался внутри шкафа и прислушался. «Бежать! Бежать!» — стучало его сердце.

Кажется, человека, которого привели сюда против его воли, удалось запихать внутрь кабинета, после чего и все присутствующие ввалились туда полюбопытствовать, плотно прикрыв за собой дверь. Евгений прислушался. Ему показалось, что «на стрёме», с этой стороны дверей, не осталось никого. Он слегка приоткрыл дверь шкафа и осмотрелся. Вроде — действительно никого. Зато из кабинета доносились приглушенные звуки борьбы, крики и ругань.

Евгений осторожно вылез из шкафа.

— Сволочи! — неслось из кабинета, — Ублюдки!

Он попятился к входным дверям и слегка толкнул их. Не заперто! Евгений проворно выскользнул, стараясь отворить дверь как можно тише, прикрыл её и пошел по коридору.

У лестницы беглец чуть приостановился. «Внизу, наверняка, будут машины и охрана… Лучше засесть где-нибудь в коридоре этажом выше», — подумал он.

Евгений поднялся по шикарной, но очень скользкой белой лестнице, внезапно упал и вновь скатился вниз, пересчитав брюхом ступени. Потом поднялся, и, не издав ни звука, несмотря на боль и сведенную судорогой ногу, стал на четвереньках лезть вперед, на третий этаж. Лестница была крутая, а чувствовал он себя, мягко говоря, не очень хорошо.

Как ни странно, Евгений раньше никогда не был на третьем этаже. Здесь располагались другие конторы. Несколько дверей в маленькие кабинеты были заперты. Но дверь в туалет оказалась открытой. Он вошел туда и закрылся изнутри на шпингалет. Посмотрел на унитаз, на беде и тихо заплакал. Потом сел на закрытую крышку унитаза и закрыл глаза.

* * *

— Здесь заперто, — сказал женский голос, — Я жду уже минут пятнадцать.

— Хулиганы какие-то, из посетителей! — сказал другой женский голос, весьма визгливый, — И что там можно делать так долго?

— Должно быть, это — не с нашего этажа. А потом убирай за ними! У нас тут приличное турагентство, а это, видать, с первого… Это, наверное, сетевики, они все наглые, ходят не к себе, а сюда, за чужой счет гадят!

— Эй! Откройте! Сейчас же! — в дверь забарабанили, выстукивая какой-то бравый марш.

Евгений вздрогнул, и… Наконец-то, полностью проснулся.

Он открыл щеколду и вышел.

— Извините, — сказал он стеснительным голосом, — Я у охранника попросился… Очень было надо, — И Евгений смущенно улыбнулся.

Дамы понимающе закивали, хихикая.

Евгений, выдохнув с облегчением, спустился по лестнице, со страхом минуя свой этаж, коллекторское агенство, с облегчением подумав, что сегодня была не его смена — выходной… «Это — хорошо», — подумал он, выходя мимо охранника на улицу.

Куртка Евгения оставалась на вешалке при входе, и он сейчас был в одном пиджаке. «Холодно, — подумал Евгений. — Но мою куртку, скорее всего, увезли вместе с вещами тех бедолаг… Нет ли в ней документов?» Он проверил карманы. Плейерфон, карточка банка и проездной метро были внутри. «Хорошо, что я имею привычку всё перекладывать сюда», — подумал он.

Евгений был одет явно не по погоде, и на него оборачивались. Падал снег. «Ну и ладно!» — подумал он, с наслаждением глотая чистый, морозный воздух.

На земле уже лежал слой снега, и он продолжал падать. «Белые пушистые мухи, — подумал Евгений про снежинки. — И кажется, они, каждая из них, живут своей, индивидуальной жизнью. Движутся, как хотят. Как и я, и вся эта толпа прохожих, как все люди кругом, как когда-то и та блондинка с синей жилкой на шее, и тот придурок, что ел фикус…»

Он вновь свернул куда-то и вновь пошел прямо, двигаясь по инерции, вдоль парапета набережной Мойки.

— Меня подколбашивает. Это, наверное, от «Снега», — сказал Евгений вслух. — Хорошо, что я его испробовал так мало. Но дурак был, что вообще открыл ящик стола…

Он шел и шел, тупо уставясь в пространство перед собой. Ему не было ни хорошо, ни плохо. Ему было никак.

В конце концов, ноги сами вывели его к Летнему Саду. Заснеженные так не вовремя статуи стыдливо жались друг к другу средь темных стволов деревьев. Желтые кленовые листья кое-где проглядывали сквозь снег.

Евгений зачерпнул пригоршню снега; он был легкий, почти невесомый. Он умыл им лицо, почувствовав холод. Наконец, почувствовав хоть что-то.

— Сильный. Невнопаралитический. Галлюциноген. Так, что ли? Сокращенно: снег, — громко произнес он, и вдруг специально кувыркнулся в сугроб — и начал кататься по снегу, кувыркаясь, как мальчишка: вперед, вперед, вперед! Потом он встал и засмеялся. «Отходняк, должно быть», — подумал он и наклонился, чтобы подобрать упавшие в снег, но не поврежденные очки. При этом упал, и так и остался сидеть на снегу. И вдруг увидел, что средь пустого сада к нему приближался человек.