Без измены нет интриги

Поскольку было заказано специальное меню, выбор оказался небогат. На карточке, лежавшей в центре стола под пластиком с пятнами от жирных пальцев, значилось следующее: блины с маслом, блины с сыром, блины с сыром и ветчиной. Дополнительно можно было взять кленовый сироп или соус бешамель. Кофе входил в программу, но в кофейнике на столе был холодный. Дядя Франсуа встал и пошел с кем-то здороваться.

— Местечко неказистое, — сказала мама, украдкой оглядываясь вокруг.

Что верно, то верно: это была старая блинная с закопченными деревянными стенами, увешанными для украшения всяким хламом типа номерных знаков и бутылок от кока-колы. На окнах висели желтые занавески — поди знай, был ли это их изначальный цвет. Пробившийся в окно солнечный луч освещал облако пыли.

— Ну что ты, мама, — возразил я. — Здесь очень мило, запросто, по-свойски.

Мой брат Тьерри согласно покивал. Мама, по-моему, осталась при своем мнении, но все-таки улыбнулась. Она погладила наши руки на столе и глубоко вздохнула.

— Спасибо, мальчики, что не бросили меня.

Мы с Тьерри хором ответили, что для нас побывать здесь — большое удовольствие. Я еще добавил от себя, что это дело важное и нужное, потому что нельзя терять связи с родственниками. Тьерри шепнул мне на ухо:

— Жюльен! Ты ври, да не завирайся!

— Да ладно тебе, расслабься.

Сначала-то мы с братом вообще не хотели ехать. Когда мама озадачила нас этим приглашением, мы сидели с девчонками в подвале, смотрели видак. Она спустилась с корзиной грязного белья и сказала нам: «Мне только что позвонила тетя Сюзанна: ежегодный семейный завтрак, на который собираются все Лавалле, состоится в следующее воскресенье в Валь-Морене. Поедете со мной?» Сказала и пошла дальше к стиральной машине. Тьерри повернулся ко мне и спросил: «А кто это — тетя Сюзанна?» Я пожал плечами и спросил его: «А где это — Валь-Морен?» Амели и Жозиана зашикали: им интересно, а мы мешаем. Мы с Тьерри замолчали в тряпочку, только вздохнули. Конца фильма я почти не понял, все думал, с какой стати мама вдруг собралась на ежегодный семейный завтрак, — не нравилось мне это, видно, одиночество ее совсем достало. Потерял я не много: фильм в видеоклубе выбирали Тьерри с Жозианой, и, как всегда, это была полная мура.

— Что ж вы, ребятня, своих подружек с собой не взяли? — спросил дядя Франсуа.

Тьерри ответил, что наши подружки уехали на выходные кататься на лыжах. У мамы вытянулось лицо, похоже, она пожалела, что не разрешила нам пригласить Амели и Жозиану. Когда мы спросили, можно ли, мама сказала: «Мне бы хотелось поехать с вами втроем. Я так давно не видела родных». Тьерри надулся и заворчал: мало того что тащат на какой-то нудный завтрак с незнакомыми дядями-тетями, так еще и с Жозианой повидаться не получится, вечером-то в воскресенье она работает. Я даже удивился: с каких это пор он дня не может прожить без Жозианы? «Ну почему же с незнакомыми? — возразила мама. — Вы ведь помните дядю Франсуа?»

Да уж! Дядю Франсуа мы помнили, как не помнить! Это был брат маминого отца, которому когда-то, в детстве, родители подкидывали нас с Тьерри, уезжая отдыхать. Он жил на ферме в Вениз-ан-Квебеке. Его жена, вылитая злая мачеха из сказки, — она потом загнулась от рака, не помню, какого органа, — заставляла нас есть телячью печенку: «Ешьте, детки, ешьте, в ней много железа, у вас будут мускулы, как у Попая», — так она говорила. А нас с братом мутило от одного запаха телячьей печенки, когда тетка бросала ее на сковородку в лужу растопленного масла, мы ныли и просили на обед обычных гамбургеров. Какое там: она накладывала нам полные тарелки и садилась за стол: «Будете сидеть, пока все не съедите». Что меня, что Тьерри переупрямить было трудно, телячья печенка застывала на тарелках, а тетка в наказание сажала нас на хлеб и воду до конца недели. В общем, так или иначе, Тьерри в точку попал: на этом завтраке мы никого не знали, кроме дяди Франсуа, конечно, но он не вызывал у нас приятных воспоминаний, скорее наоборот, по крайней мере у меня. Мамины братья и сестры на ежегодных завтраках семьи Лавалле не бывали, наши кузены-кузины тоже, так что мы с Тьерри были здесь моложе всех. Ну прямо тебе клуб золотого века.

Когда Тьерри навешал дяде Франсуа на уши лапши про наших подружек, что, мол, они уехали кататься на гору Сент-Анн, тот откинулся на стуле:

— Ну слава богу! А то я думал, вы не взяли их с собой потому, что боялись, я их отобью! Ха-ха-ха!

Тьерри пнул меня под столом ногой и подмигнул. После такого комментария, пожалуй, оно оказалось к лучшему, что мы приехали на этот завтрак одни: будь с нами Амели и Жозиана, мы бы со стыда сгорели. Мама залилась краской, и, наверно, дядя Франсуа это заметил.

— Ох, черт, Эстелла, — вздохнул он, — прости, пожалуйста. Язык-то без костей, вечно что-нибудь ляпну.

Мама ответила: «Ничего, ничего», но прозвучало это не очень убедительно.