Без компромиссов

– Этот Сазонов и его товарищи, они вооружены. Для военного, находящегося в отпуске или даже в командировке, в гражданском секторе, вне своей базы, это более чем странно. Тем более что они все по гражданке одеты, а не в форму. Я так полагаю, что этот хмырь прибыл сюда по твою душу и ему что-то нужно от тебя, не зря он все время спрашивал, вернулась ли к тебе память? Им что-то нужно от тебя, и они захотят пообщаться еще. А учитывая, что у них есть оружие, глупо было бы ходить с пустым карманом.

– Дай мне «магнетик», – попросил Коулл. Сейчас его взгляд был настолько осознанным, совсем иным, не таким, как раньше, мечтательно-детским. – Я умею пользоваться оружием, я знаю.

– Я тоже знаю, – кивнул Бэнкс. – Только у тебя нет разрешения на ношение и использование. А раз так, то первый попавшийся на твоем пути коп может укатать тебя на тридцать суток за нарушение закона. А учитывая, что пистолет принадлежит мне, так и я еще огребу по полной программе.

– Но ты же сказал…

– А вот оставаться дома, при оружии, тебе никто не запрещает. – Бэнкс положил на стол собранный «магнетик». – Возьми. И еще, Ник, хорошо было бы, если ты вспомнишь, при каких обстоятельствах вы пересекались с Сазоновым или где ты ему перешел дорожку.

– Если б это было в моих силах, – вздохнул Коулл.

На следующий день Бэнкс уехал в свой спортзал, а Ник еще вечером созвонился со своим работодателем и попросил отгулы на неопределенное время, сказавшись больным. Бэнкс предложил Нику посидеть несколько дней дома, пока либо армейские «друзья» не исчезнут из поля зрения, либо он не вспомнит что-то, что даст возможность понять, что предпринять.

Едва дверь за Бэнксом закрылась, щелкнув автоматическим замком, Ник уселся на пол, скрестив ноги. Он закрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул. Вчера, засыпая, он, кажется, нащупал ту ниточку, за которую можно было вытащить наружу все воспоминания.

«Человек ничего не забывает, он просто не может забыть ничего. Все, что он видел, слышал, осязал и чувствовал, все остается с ним. Просто наш мозг так устроен, что ненужные на данный момент воспоминания он складывает в укромный уголок подсознания. Нет ничего сложного в том, чтобы просто взять, достать нужное и просмотреть. Нужно просто знать, что ищешь, что пытаешься вспомнить».

Старик ниппонец в свое время много чего говорил Нику, и ему нравилось слушать его. Нравилось спрашивать, а тот охотно отвечал в неторопливой манере. Вот только до вчерашней ночи Ник не помнил почти ничего из этих разговоров, только последний, после которого ниппонец убил себя.

«Успокойся и подумай, что ты хочешь вспомнить, что тебя интересует. Твой мозг как банк памяти, со своими папками-файлами, нужно просто знать, что конкретно тебя интересует».

И вот сейчас Ник, отрешившись от внешнего мира, полностью расслабившись, стал выбирать, что же ему нужно в первую очередь? У него уже было несколько отправных точек, вот от них он и решил тянуть воспоминания.

«Если ты знаешь, с чего начать, у тебя есть какая-то ассоциация, представь себя в тот момент, почувствуй то, что ты мог чувствовать тогда, в прошлом».

И Ник представил себя в форме гравиболиста, а уже через минуту ощутил на голове шлем, перед лицом решетчатое забрало. И в этот момент воспоминания потекли одно за другим. Ник перескакивал с одного дня в другой, будто перематывал видеозапись, перелистывал страницы своей жизни.

Он сидел посреди гостиной и качался из стороны в сторону. Он делал это неосознанно, его сознание сейчас было далеко от действительности. Он не услышал, как щелкнул замок в двери, и та приоткрылась, а в прихожей появились двое.

Сазонов решил немного форсировать события и, дождавшись, когда Бэнкс покинет квартиру, предпринял попытку проникновения в жилище. Один из его помощников остался на парковочном этаже, контролируя обстановку снаружи, а Сазонов с другим помощником вскрыли замок и пробрались в квартиру. Но едва они выглянули из прихожей, как невольно переглянулись.

– Что делать будем? – шепотом спросил помощник, но Сазонов пожал плечами. Он уже слышал об этом, а теперь еще и стал свидетелем. Дори Копельман, начальник тюрьмы, где Ник провел пять лет в заключении, за некоторую плату периодически оповещал Сазонова о состоянии Коулла и порой в красках расписывал его поведение.

– Шиза полная, – прошептал в ответ майор и мотнул головой. – Уходим.