Без лица

— Пока ничего, сэр. Мы опросили восемь человек с баржами. Никто ничего не знает и не видел.

— Как там Сарджу?

— Неплохо. Он легко находит общий язык с людьми. Ему удалось очаровать даже подозрительных хозяев барж.

Джек улыбнулся, отвлекаясь от мрачных мыслей.

— Слушай, я, похоже, кое-что раскопал. Справишься здесь сам? Прости, но кофе в следующий раз. Надо ехать в Спринг-Хилл, поговорить с одной еврейской семьей. Их сын, кажется, видел, как Лили заводили на лодку.

— Вам нужна помощь, сэр?

— Нет. Они, вероятно, будут не в восторге и от моего визита, не говоря уж о полицейском отряде. Увидимся в штабе. Обратите внимание на мужчину, который может представиться Джимом. Живет на зелено-белой барже на твоей стороне реки. Поговори с ним, послушай, что он расскажет. Кажется, он что-то знает.

— Будет сделано.

Джек вернулся к кафе за кофе и бутербродом. Для этого пришлось подняться на холм, на котором стоял дом Уайт-Лодж. Когда-то в нем проживали достойные джентльмены григорианской эпохи, а теперь было летнее кафе. Джеку доводилось бывать в офисах социальной службы на верхних этажах особняка: обитые дубовыми панелями стены, теперь выкрашенные в унылые цвета, и камины, заложенные кирпичом. Чтобы дети не сбежали — пояснил один из социальных работников.

Начались каникулы, и Джек очутился в мире, населенном детьми, которые играли в теннис и катались на велосипедах, а матери, болтавшие друг с другом, приглядывали за ними издали. Кроме того, тут были хасиды, много хасидов, главным образом пожилые люди, которые вышли подышать свежим воздухом. Джек не торопился, ему некуда было спешить. Он подумал о Лили, о том, как сказал ей «пока», как поцеловал ее прошлым утром. Ему стало больно и очень стыдно, потому что в голову лезли мысли о Джейн Брукс. Он нашел скамейку и, дожевав бутерброд, набрал ее номер.

— Джейн Брукс, — прозвучало в трубке.

— Я подумал, даже у вас должен быть перерыв на обед, — сказал он. — Это Хоксворт.

— Я догадалась, — приятно удивив Джека, ответила она. — Где вы? У вас там птички поют?

— Угадайте. Если справитесь, угощу вас обедом.

— Грин-парк?

Он рассмеялся.

— Правильный ландшафт, но неправильная область. Я в Стамфордском парке, позже собираюсь в Спринг-Хилл.

— Боже, как вас туда занесло? Но, похоже, вы там по делам, поэтому можете не отвечать.

— Да, я на задании, но у меня небольшой перерыв. Пять минут на обед.

— Обед? Нынче обедом называется кусочек ветчины, сыр и листик салата?

— Совершенно верно. Угадали.

— Значит, я выиграла обед, — ответила она.

Джек кашлянул. У него вдруг возникло ощущение, что они переступили какую-то невидимую границу. Оно ему нравилось, в то же время он был смущен.

Она это почувствовала.

— Я шучу, инспектор Хоксворт. Чем я могу вам помочь? Вы оставляли мне сообщение.

Джейн перешла к делу, но Джек заметил, что ее тон по-прежнему мягок. Просто она решила прекратить разговор, который мог завести их слишком далеко. Или не мог? Во всяком случае, еще не все потеряно, хоть она и обратилась к нему официально, что его все же немного огорчило.

— Ничего серьезного. Хотел сказать, что прошлой ночью я нормально выспался. Обещаю, больше таких глупостей вы от меня не услышите, — помолчав, добавил Джек. Прозвучало это довольно жалко. — Думаю, ваш метод, хоть и зверский, но принес свои результаты. Хотел просто поблагодарить вас.

— Я удивлена, но это хорошо.

— Мне действительно легче. Во всяком случае, я не лежал всю ночь, уставясь в потолок, не чувствовал себя никчемным и не хотел избить кого-нибудь до полусмерти.

— Джек, не думаю, что вы жестокий человек.

Она снова назвала его по имени. Отлично!

— Я? Вовсе нет. Не помню, когда я в последний раз с кем-нибудь дрался. Но убийцу я бы с удовольствием использовал как боксерскую грушу. Не смогу ему простить.

— Поверьте, так отреагировал бы любой нормальный человек, даже самый спокойный и миролюбивый.

— Вы правы, я не могу вернуть Лили и знаю, что будет больно. Но я могу поймать эту мразь.

— Именно. Смиритесь с болью. Если можете, используйте ее, только держите под контролем. У меня сложилось впечатление, что, пока вы заняты работой, у вас все идет хорошо. Гнев и боль еще надолго останутся вашими компаньонами. Но справиться будет легче, если вы примете это.

— Я знаю, что такое боль и гнев. В сущности, это одно и то же.

— Только не жалейте себя.

— Я не жалею. Просто… Я сам не знаю, что хочу сказать.

— Возможно, вы хотите сказать, что уже переживали нечто подобное.

— Да, наверное.

— Но не совсем, потому что вам никогда не приходилось выслеживать преступника, убившего близкого вам человека.

— Я говорю не о МакЭвой, а о родителях.

— Хорошо. Как бы там ни было, ваша боль — это ваше оружие, поэтому я не настаиваю на отстранении вас отдела. Разумеется, многие в Управлении не согласятся со мной. Учтите, Шарп что-то подозревает и очень скоро доберется до истины.

— Но еще раньше я доберусь до преступника.

Она рассмеялась.

— Полны решимости, да?

— Джейн, вам нравится, чтобы вас называли «феей», а я не возражаю против «супермена».

— Справедливо! — Джек понял, что она улыбается. — Вы придете вечером?