Без любви жить нельзя. Рассказы о святых и верующих

— Подкованные вы в этом деле, молодцы, — подвел итог Виктор. — Совсем вас замучил, да?

— Мучь, пожалуйста, и дальше. Обожаю такое мучение, когда вижу человека, стремящегося ко Христу: редкая это птица из Красной книги, — улыбнулась я. — Только какой-то ты подозрительно бледный…

— Устал, — Виктор пошел к выходу, у двери остановился. — Все-таки не понимаю, зачем вам время на меня тратить, вечерний нарзан пропустили. Мир все равно не изменится… И я тоже…

— Витек, Туся из тебя человека сделает, не сомневайся, и как миленького в рай загонит, — пообещал Олег.

— Врет и не краснеет, — парировала я. — Ты, Вить, с ним поосторожней. Вот один современный старец сказал: «У христиан нет задачи изменить мир, у нас есть задача свидетельствовать о Христе». Это Иоанн Крестьянкин так сказал, слышал о нем?

— Нет.

— О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух… Завидую тебе, Витя, — сказала на прощанье.

Олег пошел его провожать, а я сделала три земных поклона. Настроение было преотличное.

Еще два вечера Виктор просидел у нас, его вопросы уже были посложнее, чувствовалось, что человек много думал на темы веры и жизни по вере. С Божией помощью ответы нашлись…

— Пять лет назад я крестился и потом долго искал людей, с которыми можно было что-то обсудить. Но не находил, — жаловался Виктор. — Одни вообще ничего не знают, других и слушать не буду, зная их жизнь, батюшка все время занят. Теперь вообще не до этого: сильно болею, на работе проблем выше крыши. Настроение препоганое. Никогда такого не было даже в Афгане…

— Вить, а ты исповедуешься, причащаешься? — спросила я.

— Ни разу! Но в церковь иногда ходил.

— Как — ни разу? За пять лет ни разу? — удивилась я. — Как же это, дорогая редакция? Как же тут не быть поганому настроению… Христос сказал: «Я есть хлеб жизни…» Витечка, невозможно быть членом Церкви, не причащаясь Тела и Крови Христова. В древности тот, кто не причастился, побывав в Церкви, отлучался от нее, потому что это считалось оскорблением Господа. Впоследствии соборное правило установили: если кто-то не причащался более трех недель без особой причины, тот тем самым сам себя отлучал от Церкви.

— Я ж тебе говорю: никто мне ничего не объяснил. Теперь я понял, ладно. Вернусь домой, постараюсь причаститься.

— Нет, Витечка, ты причастишься здесь. На наших глазах.

— Нет, нет, нет… Сил нет, надо как-то готовиться к причастию. Я не могу с бухты-барахты!

— Почему с бухты-барахты? Вместе подготовимся, — настаивала я.

— Нет, — упирался Виктор.

— Через причастие Святых Тайн мы соединяемся друг с другом и со Христом, Витя! Значит, ты не хочешь нам стать братом во Христе? Именно в этом смысле мы с Олегом брат и сестра, тебе же это так понравилось… — заходила я с разных сторон.

Наступила долгая пауза.

— Витек, ты от Туси не отцепишься, знаю по себе. Она как клещ, — сказал свое веское слово Олег.

— Ладно, — впервые улыбнулся Виктор. — Хочу быть как вы!

Весь следующий вечер мы вместе записывали грехи Виктора на отдельный листок, который он должен был подать священнику на исповеди.

— Не всё знаю, что за грех считать, — сказал он в самом начале, и мы ему помогли.

— Первым делом: женщины, вино, карты? — спросила я.

— Было… — вздохнул он.

— Пиши: блудил, время в праздности губил.

— Так точно!

— Но это же до крещения? — вступился Олег.

— Перед Крещением положено взрослому человеку провести генеральную исповедь, — ответила я. — Давайте дальше…

Таким образом исписали мы листок с двух сторон.

— Вить, понял, как надо?

— Так точно!

— Ну а теперь сам припиши то, в чем хочешь признаться только Богу.

— Так точно! — отрапортовал Виктор, что-то дописал и сказал: — У меня еще вот такой грех: к подчиненным я чересчур строгий.

— В каком смысле? — спросила я.

— Ну… Наказываю за опоздания, потом… вот с утра приду — они у меня за компутером сидят: кто пасьянс раскладывает, кто порнушку смотрит, кто чай пьет. И если матом ругаются, не люблю. Когда слов не понимают, наказываю. Они меня за глаза называют «церьберь» — цербер. Как этот грех-то написать?

— Как у Пушкина, да? — и я продекламировала:

В саду служанки, на грядах,
Сбирали ягоды в кустах
И хором по наказу пели.

Ты их, как пушкинская барыня, заставляешь работать и ругаешь за мат. Кому ж такое понравится! Учреждение-то военное?

— Примерно так, — кивнул Виктор.

— Ну и молодец, правильно делаешь, — сказал Олег. — Молиться за них еще надо. Научишься — будешь идеальным начальником.

Потом мы прочитали вслух Правило ко причастию и стали решать, когда идти в церковь.

— Давайте прямо завтра, — сказал Виктор. — Отозвать меня могут. Полвосьмого у ворот будет стоять машина.

На том и расстались. Положили мы с Олегом по десятку земных поклонов и легли спать.

Утром Виктор уже ждал у машины — приехало такси. Когда поехали, Виктор, обернувшись к нам с переднего сиденья, с тревогой сказал:

— Сегодня в пять утра позвонил водитель служебки: у матери случился инсульт, приехать не может… Что бы это значило?