Без маски

Соперничество в долине разыгралось вовсю. Сири была цветущая и веселая девушка. Она так лихо кружилась в танце на субботних гуляньях, что у ее кавалеров только ветер свистел в ушах. И к тому же она ни капельки не боялась пьяниц. Однажды некий пришлый задира, которому вздумалось покрасоваться, позволил себе с ней какую-то вольность. И тогда Сири приемом джиу-джитсу во мгновение ока уложила его на пороге двери. Но парень оказался молодцом. Сразу же протрезвев, он поднялся и оглядел Сири с ног до головы. После этого он вытащил из заднего кармана бутылку водки и, вылив содержимое на ступеньки, лестницы, швырнул бутылку в траву. Затем он застегнул куртку на все пуговицы, пригладил волосы и с поклоном подошел к Сири. Он с большой почтительностью кружил Сири в танце, но мало-помалу они пошли всё быстрее и быстрее и наконец заняли весь круг. Вдруг Юн стал наяривать на своем аккордеоне какое-то буйное американское гоп-ца-ца, и Сири, поддразнивая своего партнера, прошлась перед ним в лихой чечётке. Тут парень тоже начал выкидывать всякие коленца. И танец вышел почище голливудского рок-н-ролла. Сири дышала всё прерывистей, а ее партнер расходился всё пуще. Тогда девушка впервые с интересом взглянула на него. И что же она увидела? У него были фальшивые усы! Вероятно, какой-нибудь скрывающийся самогонщик. Но всё-таки он был очень красив. Впрочем, особенно долго ей не пришлось его рассматривать, потому что она выбилась из сил и остановилась. В ту же минуту незнакомый танцор исчез. Погруженная в глубокую задумчивость, Сири шла домой в окружении своих поклонников. Брови ее хмурились. Она даже не слышала, что говорили ей влюбленные кавалеры. Дома ее ожидало привидение, которое становилось всё более нахальным.

В ночь под Новый год некоторые парни предложили Сири покараулить ее дом, чтобы слабые, беззащитные женщины могли хоть немного повеселиться. Сири поблагодарила и приняла их предложение, но с условием, что они помогут ей поймать привидение.

И вот небольшая рота храбрецов явилась во двор усадьбы Гранбаккен, предварительно запасшись подкрепляющими средствами, припрятанными под жилетом и в карманах. Молодцы острили и балагурили наперебой. Но хорохорились они оттого, что их была целая гурьба, а Сири стояла тут же, на лестнице. Вдруг появился старый Клинбергер. Ковыляя, поднялся он на ступеньки, обозрел войско Сири, разразился жутким оглушительным хохотом и ушел, даже не поздоровавшись. После этого кое-кто невольно потянулся к карману, но заставил себя подавить страх, потому что сейчас необходимо было показать себя настоящим мужчиной. Впрочем, они опять пали духом, едва только услышали распоряжения Сири. Один был послан на сеновал, другого отправили в мрачный, темный хлев, где таились всякие ползучие гады. А некоторым достался подвал, походивший, по рассказам Хуаниты, на катакомбы, с урнами и скелетами в нишах, о которых в полночную пору и подумать-то страшно. На долю ученика кузнеца, богатыря Йорна, выпало караулить во втором этаже. В коридорах, в каждой комнате огромного дома сидело по парню. Им был дан строжайший наказ схватить привидение, связать его и доставить к Сири. В награду победителю была обеспечена благодарность молодой хозяйки, а может быть, даже ее сердце.

И вот каждый поплелся на свой пост. Отправлялись они со смехом и прибаутками, но как только остались в одиночестве, их сразу же начали одолевать всякие страхи. Храбрецы вздрагивали при каждом шорохе, при каждом мышином писке или кошачьем мяуканье.

А на дворе в эту ночь стоял лютый мороз. На небе полыхало северное сияние. Стужа с такой силой обрушилась на дом, что каждое бревно жалобно скрипело от холода. Никогда не думали парни, что новогодняя ночь может тянуться так долго.

Еще не было и половины двенадцатого, а Ларс Уле, что сидел в хлеву, уже успел опорожнить свою бутылку. Но это ни капельки не подействовало, — в каждом углу ему мерещились чьи-то шаги и шорох. То же самое было со всеми остальными вояками. Они то и дело чиркали спичками, чтобы взглянуть на часы. Но от мерцающего огонька по стенам начинали плясать тени, и сердце уходило в пятки. Йорн, зажигая спичку, держал перед нею обрывок бумаги.

Наконец время подошло к двенадцати.

В нижней гостиной с глухим урчаньем начали бить старинные стенные часы. И едва только в ночи раздались первые тяжелые удары, все молодцы повскакивали со своих мест. Лapc Уле, прижавшись спиной к стене, испуганно озирался по сторонам.