Без маски

А Сири между тем осталась один на один со страшным гранбаккенским привидением. И это вовсе не радовало ее. Когда она, с револьвером в вытянутой руке, поднималась вверх по лестнице, из своей комнаты вышла Хуанита. Старая амазонка дрожала от страха и беспрестанно крестилась. Но настроена она была очень воинственно и сыпала угрозами направо и налево. В руке она держала кочергу. Хуанита, не говоря ни слова, протянула тонкий шнур над верхней ступенькой, чуть повыше пола, и привязала его к перилам. После этого она, приложив палец к губам, бесшумно втащила Сири к себе в комнату. Тут обе женщины застыли в ожидании, крепко сжав кулаки. Прошло несколько долгих минут. Потом они услышали хохот наверху. Кто-то медленно шел по направлению к лестнице. Хуанита так крепко сжала руку Сири, что синяк на коже девушки не проходил недели две. Позднее, указывая на него, некоторые недоверчиво говорили, что дело тут, должно быть, вовсе не в Хуаните!

Привидение прошло мимо комнаты, в которой они сидели. И, тут послышался неимоверный грохот, а затем вопли, стоны, проклятья и ругань.

— Привидение не стало бы ругаться, как извозчик! — закричала Хуанита так громко, что усы у нее задрожали. С этими словами она рванула дверь и бросилась из комнаты. В самом низу лестницы, почти съехав на пол, лежало белое привидение и жалобно вопило.

— Вставай, — закричала Сири, — а не то буду стрелять!

Человек вскочил и попытался было улизнуть. Тогда Сири пальнула в него, и по воплю, раздавшемуся вслед за выстрелом, поняла, что попала в цель. Человек совсем обезумел. Не раздумывая, он бросился в спальню старика Клинбергера и, прихрамывая, подбежал к окну. Но тут старик вскочил с постели.

— Так ты и мне не даешь покоя, хохотун проклятый! — закричал он.

Призрак, лихорадочно отодвигая оконные задвижки, отвечал ему замогильным голосом:

— Я дух Гудлейка-изгнанника, и нет мне покоя в могиле!

— Ну вот сейчас я, черт побери, угощу тебя снотворной пилюлей!

Тут Клинбергер, схватив со столика ночник — старинную фарфоровую вазу, в которую была вмонтирована лампочка, запустил ею в голову Гудлейка. Тот без единого звука рухнул на пол. В это время Сири и Хуанита осторожно вошли в комнату и остановились над распростертым призраком.

— Кровь, — сказала Хуанита, указывая на его голову и руку.

Сири сорвала с человека простыню. Привидение оказалось весьма пригожим парнем. И вдруг Сири признала в нем того самого кавалера с фальшивыми усами, что танцевал с нею в субботу на гулянье. Она принялась усердно хлопотать над ним. Хуанита промывала рану на его голове, а Сири смазывала йодом его ногу. Но парень внезапно пришел в себя и завопил что есть мочи:

— Ай-ай-ай! Убили вы человека, и ладно. Зачем же еще мучить его после смерти?

И вдруг, увидев Сири, разом умолк. Но, видно, он был не из робкого десятка, потому что поднял руку и нежно погладил Сири по щеке. Она отпрянула. Затем снова быстро наклонилась над ним, заглянула ему в глаза и положила руку ему на лоб.

— У тебя жар? — спросила Сири.

— Да, — простонал он и, приподнявшись на локте, поцеловал ее в щеку. Потом опять упал навзничь. — Я брежу!

— Да он просто самозванец, а вовсе не привидение, — сказала Хуанита. — Позвонить ленсману?

— Что это угодило мне в голову? — спросил парень, очнувшись.

— Старая безвкусная ваза, — ответил Клинбергер.

Он зажег сигару, предложил другую привидению и любезно дал ему прикурить.

Парень взглянул на вазу. Из нее торчала какая-то свернутая трубкой бумага. С загоревшимися глазами он протянул руку, взял позолоченные гербовые листы и распрямил их. Потом издал восторженный клич, вскочил на ноги, но тут же повалился обратно, прямо на руки Хуаните. Кровь ручьем потекла из его раны. Сири снова захлопотала вокруг него, а Хуанита, крепко зажав его в своих лапищах, приказала девушке:

— Промой ему как следует рану! А ты, привидение, не ори, будь мужчиной!

— Завещание! — воскликнул Пер Гранбаккен и потерял сознание. Сири торопливо заканчивала перевязку.

А потом они праздновали встречу Нового года. Перу Гранбаккену пришлось рассказать, как он надеялся запугать и прогнать из дома старика и женщин, а потом купить усадьбу за бесценок. В Канаде он трудился до седьмого пота, и ему удалось собрать немного денег.

Он долго пролежал в постели, и Сири ничего не оставалось, как ухаживать за ним. А старый Клинбергер вынужден был без конца слушать рассказы Пера о том, как он отвадил от дома всех кавалеров Сири.

Свадьба состоялась спустя полгода, и первенцу при крещении дали имя Пер Спёк[18] Гранбаккен. Мальчик был красив, как истинное дитя любви. И жители долины со знанием дела заявляли, что в этом нет ничего удивительного!

Одинокие (Перевод Л. Брауде)

Улица казалась мрачной и пустынной. Женщина медленно приближалась к дому, уже на расстоянии представляя себе, как эта серая каменная громада поглотит ее. И чем ближе она подходила к дому, тем сильнее охватывал ее привычный страх одиночества. Страх перед своей пустой комнатой. Страх перед своим жалким существованием. Страх перед своей бессмысленной жизнью.