Без маски

Король резко обернулся к Хьяртану и застыл в изумлении. Изуродованными устами, рассеченными когда-то мечом Эгиля, Хьяртан произнес следующие слова:

— С великой радостью отделил бы я твою уродливую голову от тела, Эгиль. Но она всё-таки слишком драгоценна!

Громовой хохот тысячи глоток, словно морской прибой, загрохотал во дворе королевской усадьбы. Хьяртан погрозил толпе кулаком, обернулся к Эгилю и злобно сказал:

— Но не забудь, что радость, которую ты подарил мне, может исчезнуть, как исчезает роса с полей, когда солнце стоит высоко в небе. И тогда песнь твоя утратит свою власть надо мной. Когда я повстречаюсь с тобой в другой раз, беседа наша будет сопровождаться звоном мечей!

Хьяртан резко повернулся и быстро покинул двор. Король Эйрик с минуту смотрел на Эгиля, прищурив глаза. Потом медленно произнес:

— В своей песне ты говорил о моем сребролюбии, Эгиль. Я отвечу тебе тем же. Возьми вот этот перстень в награду за песнь. Этот дар будет тебе по душе. Ты хороший скальд, Эгиль, но все знают, что ты безмерно жаден до богатства. Возьми же кольцо — оно из чистого золота.

Месть мертвых (Перевод Л. Брауде)

Случилось это в гибельные для Норвегии времена, когда там свирепствовала чума — Черная Смерть.

Далеко на севере лежит уединенный плодородный остров. Однажды жители этого острова услыхали, что где-то на юге бушует Черная Смерть. Обезумев от ужаса, подстерегали они корабли, приближавшиеся к острову. Они осыпали градом горящих стрел любое, самое миролюбивое судно, которое и на юге-то не бывало, и уж никак не могло занести на остров заразу.

Но вот однажды в заливе появилась какая-то шхуна. Вяло полоскались по ветру паруса. Островитяне стали осыпать ее градом горящих стрел, и шхуна бросила якорь посреди залива. Раздались крики о помощи, которые нельзя было истолковать превратно. На корме один за другим стали вспыхивать сигналы бедствия. Так продолжалось три дня, а на четвертый сигнальные вспышки на шхуне прекратились. Тогда кто-то из бондов[27] поднялся в горы — поглядеть, есть ли люди на палубе. Он вернулся обратно с вестью, что на посудине всё словно вымерло.

Рано утром бонды собрали тинг и поклялись страшной клятвой, что никто из них не ступит на борт шхуны, какие бы сокровища ни таились в ее трюмах. А все знали, что сокровища там были немалые. Шхуна шла с юга и была доверху нагружена изделиями золотых дел мастеров, драгоценными уборами и прочими редкими товарами. Поэтому-то бонды клялись священной клятвой, более страшной, чем обычно: да будет вне закона каждый, кто приблизится к шхуне. По всему берегу залива была расставлена стража. Островитяне выжидали еще несколько дней и черных, дождливых ночей, чтобы убедиться: да, на шхуне царит лишь смерть — Чума.

На шестой день на острове начали сооружать большие плоты и бросать на них сухой можжевельник и сосновые корневища. Все работали в суровом молчании. К вечеру множество таких плотов уже выстроилось вдоль берега.

Сигурд Брюнхильдсон взобрался на камень и сказал:

— Лишь только взойдет солнце, мы выйдем на плотах в море и сожжем шхуну. И да будет наречен злодеем тот, кто нынче ночью не усидит дома, в своем собственном жилище. Мы, не раз слыхавшие о великой погибели людской, Черной Смерти, мы-то понимаем, какой бедой грозит нам эта шхуна! Но от нашей воли зависит избавить остров от беды. Ни один корабль не заглянет к нам до зимы, это — последний, а к весне, может, и чума уймется!

Сигурд глядел на толпу стоявших перед ним бондов и тяжко вздыхал. Знать бы, что у них на уме. Потом он хлопнул по плечу владельца усадьбы Хойгане и сказал:

— Пошли-ка по домам! Утро вечера мудренее! Были бы все такие, как ты, Арне, я бы не страшился, хотя мне кажется, что все понимают, насколько это серьезное дело.

И они двинулись вверх по тропинке, а остальные пятьдесят человек, целая маленькая рать, следовали за ними по пятам. На вершине холма все оглянулись и поглядели на фьорд. Если на шхуне и оставался еще кто-нибудь в живых, то он непременно помрет нынче же ночью. Ведь на борту уже давно никто не подавал признаков жизни. Весной бондам придется позаботиться об освящении этого места. Большего они сделать не в силах…