Без маски

— Оно лежит под Тюленьим камнем…

Тут он упал навзничь. Бонд из Хойгане был мертв…

Мужчины стояли, точно пригвожденные к месту. Опомнившись, они быстро побросали всё, что было у них в руках, повернулись и бросились бежать. За спиной у них раздался женский крик. Ульфхильд пришлось одной, лишь с помощью своих детей, тащить мужа домой в Хойгане.

С того самого дня бдительные мужи день и ночь караулили усадьбу Хойгане. Ни Ульфхильд, ни ее сыновьям и приблизиться не дозволяли к окружавшей их страже. Хозяина Хойгане тоже пришлось хоронить самой вдове. Но самым удивительным казалось то, что никто из обитателей усадьбы не заболел чумой. Ульфхильд кричала мужчинам, что зараза, должно быть, уже выветрилась из усадьбы. Но разжалобить их было невозможно, и при первой же попытке женщины подойти поближе с младшим ребенком на руках, в землю у ее ног вонзались длинные стрелы. Стрелы, копья и секиры бондов не знали пощады.

И вот однажды Ульфхильд вырыла труп своего мужа и предала его честному погребению. Бонды слышали пение детей, но речи Ульфхильд были бессвязны. В ту же ночь все услышали бредовый смех женщины.

Молча, с суровыми лицами, стояли ранним утром бдительные мужи и смотрели, как длинные языки пламени лижут богатый дом в Хойгане. И, заглушая треск и шум пожара, до них явственно доносились безумные слова Ульфхильд:

Жестоки деяния мужей,
Но еще более жестока месть
За детей Ульфхильд.

Сигурд слушал, стиснув зубы.

— Ничего не поделаешь, — сказал он. — Здоровье и бодрость снова вернутся теперь в наши края.

На следующий день Сигурд созвал на тинг всех именитых бондов острова. И свою речь он закончил словами:

— Мы уничтожили яд, подсыпанный бондом из Хойгане. Ноги честного человека не должно быть в этой усадьбе. Сокровище, похищенное злодеем на корабле, должно остаться нетронутым. Мы позаботимся об этом. Клянемся огнем, копьем и мечом!

Все повторили его клятву. Но той же ночью на острове поползли слухи о несметных сокровищах усадьбы, и мысль о них не давала людям покоя. Они говорили, что вещи не могут переносить поветрие; его подхватил лишь бонд из Хойгане, побывавший на шхуне среди мертвых и умирающих. Теперь, верно, золото, серебро и прочие благородные металлы были уже не заразными. А Улав из Ватсдалена сказал:

— Огонь разом уничтожает чуму. Мы можем еще раз опалить место, где стояла усадьба, так что вся земля покроется пеплом и золой. Пусть хозяева Хойгане покоятся в мире там, где они лежат. Их мы не тронем, потому что там — зараза. Мы заберем лишь добро. Так я полагаю!

Сигурд сказал:

— И я слыхал, что огонь уничтожает чуму, но всё равно я никому не посоветую искать клад, похищенной со шхуны. Я считаю, что теперь мы спасены, а к чему может привести эта новая затея, мы не знаем. Не стоит забывать проклятие Ульфхильд.

Улав из Ватсдалена сказал:

— Ульфхильд потеряла рассудок от одиночества и горя. Что нужды таить, мы поступили жестоко. Но, может, она наложила заклятье на место пожарища, а вовсе не на кого-нибудь из нас в отдельности?! К тому же, обреченный на смерть человек не в силах причинить нам зло одними лишь проклятьями. Ведь никто никогда не слыхивал, что Ульфхильд — колдунья. Если вы боитесь только одного заклятия, то мне ясно, что надо делать: мы будем рыть землю, опаливая ее огнем, и умно и осторожно доберемся до клада. Ведь сокровища, которые всё равно мертвы, не могут умереть еще раз.

Гюрд и Улф поддержали Улава. Сигурд больше не пытался их увещевать и лишь просил дождаться новолуния. На том и порешили. Но бонды принялись рыскать по полям вокруг усадьбы Хойгане. Всё ярче разгорались алчные огоньки в глазах мужчин, а женщины, любопытствуя, расспрашивали о сверкающих уборах и чудесных драгоценностях.

Немало прошло дней, прежде чем им удалось отыскать яму, в которой бонд из Хойгане утаил от глаз людских похищенное со шхуны добро.

Островитяне немедленно принялись за работу. Предосторожности ради опалили они большой кусок земли, и только тогда начали осторожно рыть, пустив в ход огонь, раскаленный уголь и лопаты. Вскоре лопаты ударились о сундук. Все взглянули друг на друга, и глаза их загорелись. Тогда бонды осторожно взломали сундук щипцами, которыми обычно подхватывали раскаленную руду. Искрясь в лучах солнца, засверкали золото и драгоценности. Улав возвел руки к небу и воскликнул, совсем обезумев от алчности:

— Теперь мы богаты!