БЕЗ МЕНЯ

Виктор проводил всё больше времени не с Богом Шарфиков, а с Александром Власовым, чему первый был не рад. В остальном же никаких изменений образ жизни обитателей этого совершенно обычного дома не претерпел. Валентина, всё так же тщательно стараясь скрыть свою симпатию к Аркадию Сергеевичу, сидела под деревом. Яков всё так же мастерил кораблики для людей, а Вячеслав писал книги всё время, кроме уроков русского с Арсением.

Привычное течение жизни двора дома номер двадцать пять по улице Василия Перова было прервано маршруткой, которая непонятно как очутилась около одной из стен, окружавшей его. Той самой, что имела в себе арку, сквозь которую в этот двор и можно было пройти. Самым интересным в этом оказалось то, что маршрутка была явно шире, чем арка, и помимо этого, имела спущенные колёса. То есть, как она оказалась за стеной, было полнейшей загадкой.

Это, пусть и необычное, но безобидное событие разделило дом двадцать пять по улице Василия Перова на два лагеря. Во главе одного стояла семья Кирилленко, и они хотели убрать эту самую маршрутку. Проблемой было только то, что делать это собственноручно никто не хотел. И даже узнать, кто мог бы этим заняться, Кирилленко и их пособники не желали. Вместо этого, семейство самозабвенно топило за то, что ответственность за уборку газели необходимо переложить на второй лагерь. Большинству из него было просто наплевать на то, что появлялось в их дворе. Остальные считали, что газель никак не мешает, следовательно, её можно оставить. Плюс был ещё Виктор, который посчитал маршрутку прекрасной инсталляцией и был всецело за то, чтобы её оставить.

Виктор был настолько представителен и упёрт, что убедил в правильности своей позиции даже Бога Шарфиков, который изначально по эстетическим соображениям относил себя к фракции Кирилленко. Вообще, Бог Шарфиков не понимал сути конфликта.

По его философии, всё было просто. Если хочешь что-либо сделать, то делай. А не делаешь – значит, не можешь или не хочешь по-настоящему. Так что Кирилленко были в ярости, когда лишились такого ценного союзника, как Бог Шарфиков. Оно и понятно: он был единственным с их стороны, который предпринял бы хоть какие-то попытки для достижения цели. Пока что лагерь Кирилленко терпел крах, потому как твёрдо не желал вообще ничего делать, кроме того, что упрекал остальных жильцов в их безразличии к происходящему.

Конфликт стоял на месте из-за того, что второй фракции было всё равно. Никто не желал ничего делать: одни – потому что считали работу непосильно трудной, а другие наплевали на газель и преспокойно жили в своё удовольствие. Я обожаю так относиться к миру. Лучшее – враг хорошего. Вы так не считаете?

А Бог Шарфиков продолжал недоумевать. Как же так – какая-то маршрутка смогла поссорить между собой дом номер двадцать пять по улице Василия Перова. Когда, уже в мае, он гулял во дворе до позднего вечера, в голову к Богу Шарфиков пришла мысль. Она бы прошла из головы дальше по пищеводу в желудок и там бы забылась, но, так как был он на улице, а соответственно в шарфе, мысль осталась в голове. Сев на лавочку, где обычно расслабляется Валентина, Бог Тысячи Шарфиков взглянул на окна Арсения и тихо прошептал:

–Почему, если люди хотят увидеть причину для зла, они её видят, а вот найти повод для настоящей радости не может вообще никто?

Прошёл еще год. Дмитрию было уже два года, и Арсений постепенно начинал опасаться того, что его брат может стать кем-то вроде Валентины. Он любил одиночество гораздо больше, чем чьё-либо общество. Маленький Дима подолгу лежал в своей кроватке и рассматривал потолок. Анна Александровна собралась отвести сына к психологу, но, немного подумав, решила, что Арсений и его отец справятся гораздо лучше. Станислав Матвеевич так не считал, но спорить с супругой не решился. Когда Арсений, игнорируя вопрошающие взгляды друзей, сел в машину на заднее сидение вместе с братом, ему почему-то стало грустно.

Вместо того чтоб развлекаться с друзьями во дворе, он сейчас едет проверять брата на адекватность из-за того, что его послала туда мать, которая уже больше года не выходит из дома, а отец даже ни слова ей не говорит про то, что это как минимум ненормально. Когда машина проехала мимо лавок, за ней последовал порыв ветра, сдувший с колен Якова коричневый плед. Давид оторвался от разговора с Артёмом, Пашей и Вадимом и поднял кусок ткани. Затем, отряхнув его, подал Якову. Старик поблагодарил мальчика.

Как только Давид отошел от парней, разговор прекратился. Но отнюдь не потому, что кто-то хотел подождать друга и продолжить беседу уже с ним, а потому, что в отсутствие Давида было не о чем, а если быть точным, не с кем разговаривать. Вадим никогда не поднимал тех тем, которые могли бы реально заинтересовать его друзей. А Артём и Павел за этот учебный год вообще перестали общаться.