Без Москвы

Олег Артамонов, сын Михаила Артамонова:«В этот же день ему позвонил Мавродин, декан исторического факультета, и сказал: “Михаил Илларионович, для вас всегда кафедра открыта”. Наверное, отец все в себе держал, но такие небольшие знаки поддержки, конечно, для него были важны. На него тогда навалилась вся эта государственная машина. Можно было уйти только в науку, чтобы обо всем этом забыть».

Артамонов вернулся в археологию. Он стал кумиром студентов истфака ЛГУ. Последнее напутствие начинающим археологам Артамонов произнес в июле 1972 года, за несколько дней до своей смерти.

Андрей Алексеев, доктор исторических наук:«Он сказал, что трудности, конечно, существуют, но если вы твердо встали на этот путь и выбрали его сознательно, не хотите сворачивать с него, надо проявлять смелость и твердость. Только тогда вы достигнете желаемых результатов».

Олег Артамонов, сын Михаила Артамонова:«Всю нашу семью очень радовало, что даже через 30 лет после его смерти они всегда приходили на день рождения. 5 декабря у нас появлялись все, кто мог прийти, люди даже приезжали из других городов. Все очень тепло его вспоминали».

Андрей Алексеев, доктор исторических наук:«До сих пор мы так или иначе работаем под портретами Михаила Илларионовича, особенно в Эрмитаже. Конечно, здесь его всегда будут помнить».

В истории нашего Отечества очень часто встречаются моменты, которые в мореходном деле называются «поворот все вдруг». Все, чему страна поклонялась, проклинается. Меняются экспозиции, перевешиваются портреты, разрушаются памятники. В такие моменты важно, чтобы нашелся человек, который сказал бы: «Не трогай, положи на место, сохрани». Именно таким человеком был Михаил Илларионович Артамонов – фельдмаршал Эрмитажа. Благодаря ему сохранилась коллекция этого великого музея, он старался всеми силами не превратить Ленинград в заурядный советский мегаполис.

Комендантша

Осенью 1993 года посетители сквера в Соляном городке, рядом с Музеем обороны Ленинграда, стали замечать, что каждое утро сюда приезжает пожилая женщина. Она гуляет по скверу, сидит на скамейке. Вечером за ней приезжает машина. Будто рабочий день здесь проводит.

Сотрудники музея узнали в даме своего бывшего директора, Людмилу Николаевну Белову, человека очень известного в Ленинграде, легендарную комендантшу Петропавловской крепости, основавшую Музей истории Петербурга, создательницу самой могучей музейной империи города. В конце сентября Белова перестала приходить в этот сквер, а в октябре город узнал о том, что ее больше нет, она умерла.

Людмила Николаевна Белова

Монументальная фигура Людмилы Николаевны Беловой, моющей пол на новой экспозиции, распекающей подчиненных, устраивающей их бытовые дела, хохочущей над музейным капустником, навсегда останется важнейшим воспоминанием нашей, сотрудников Петропавловской крепости, общей молодости[8].

Она напоминала большую русскую барыню – нечто среднее между капитаншей Мироновой из «Капитанской дочки» и Хлестовой из «Горя от ума». Недаром сотрудники Петропавловской крепости иронично называли себя «крепостными». Но в Людмиле Николаевне присутствовали не только произвол и своеволие (хотя и их хватало), но и неожиданная для брежневско-романовского Ленинграда яркая индивидуальность.

В начале 1950-х краеведение в Ленинграде и всякие занятия историей города были не в чести – после «Ленинградского дела» это просто небезопасно. Советский областной центр не должен был кичиться своим прошлым имперской столицы. Нет города с уникальной судьбой, все города советские.

Но после смерти Сталина Петропавловская крепость, бывший военный объект, стремительно превращалась в главный исторический музей Ленинграда. Масштабы работ совершенно не смущали энергичную директрису. К крепости у Беловой было особое отношение. Именно здесь отбывал заключение при последнем императоре ее отец, народоволец Николай Белов.